Александр Бутенко - Тростник

СОВРЕМЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
ПОЭЗИЯ, ПРОЗА, ПУБЛИЦИСТИКА

Александр Бутенко / Alexander Butenko

ТРОСТНИК / REED
книга-билингва

Каяла
2021

УДК 821’06-32=161.1=111
А/з Б93

Александр Бутенко/ Alexander Butenko
А/з Б81 — Тростник/Reed. Киев: «ФОП Ретiвов Тетяна», 2021.
312 с. — Серия «Современная литература. Поэзия, проза, публицистика».
ISBN 978-617-7697-82-3

В новом сборнике рассказов Александра Бутенко преданные фанаты
не обнаружат сюрпризов. Неизменный фирменный исповедальный стиль
разве что стал более утончённым, в основе же сохранив все черты дисцилированного поэтического романтизма, но не лубочно-карикатурных алых
парусов, а, скорей, с сумеречным цоевским акцентированием на синем
цветке газовой горелки и мутной надежде от авиабилета в один конец.
In the new collection of stories by Alexander Butenko devoted fans will
not find any surprises. His unchanging confessional style has only become more
sophisticated, while at the core it has retained all the features of distilled poetic
romanticism, but not of the popular cartoon romanticism kind, but rather such
that can be found in the twilight of Tsoy’s songs’ accent on the blue flower of
a gas burner with a dim hope for a one-way ticket.
.

УДК 821’06-32=161.1=111
ISBN 978-617-7697-82-3

© Александр Бутенко, 2021
© «ФОП Ретiвов Тетяна» (Киев), 2021

Остановка
«Мужчина, просыпаемся, скоро Орёл!» — в спину невежливо
стучит острый женский кулак.
Секунды навсегда хоронят мозаичный сон. Удивление —
оказывается, успел заснуть. А казалось, что просто лежал, поджав
на верхней боковушке ноги. Смотрел в мутный плафон.
За окном зимние огни, красные и синие светофоры, жёлтый
чай фонарей.
Весь снег покинул небо, залёг, как в Прибалтике русский оккупант.
Пять утра. Февраль.
На жизненном пути плацкартного вагона в проход выпали руки,
ноги, простыни, чемоданы, головы, раскаяния и возмездия.
Одиночный храп справа, позвякивание стакана слева. Шёпот
проснувшихся, фигуры ковыляют на свет, неся, как нелюбимое дитё,
охапки скомканных постелей.
Я в Орле выхожу не один. С лёгким злорадством, но больше с
благодарностью озираюсь — кто ещё?
Выход в чёрную зимнюю ночь сближает, наполняет солидарностью, брезгливой радостью коммуны.
Сейчас мы покинем борт, отчалим, пионеры галактики, в
холодный орловский космос. А остальные останутся ворочаться в
духоте вагона.
Я смотрю на тех, кто выходит, и с изумлением отмечаю полнейшую
несовместимость Орла и тех, кто готовится в него войти.
Вот мужичок. Я легко представляю его в гламурном глянцевом
журнале.
«А сейчас интервью с гламурным британским дизайнером
Уильямом Джейкобсом — пространство в стиле нью ню. Просто
добавь обезьянью лапку».
У него бритая голова, галантные манеры. Всё, что он делает —
изящно и со вкусом.
Мощный станок модных очков на носу — чёрная роговая оправа.
На плечи ложится кричаще-оранжевое пальто. На ногах ослепительно синие брюки, подобранные в тон носки. Итальянские туфли.
6

We’re almost there
“Wake up, sir! It’s your station: Orel! We’re almost there!” — a
bony woman’s fist taps on my back.
After two shakes of a lamb’s tail, the mosaic of the night’s dream
is irretrievably smashed down. Strange enough but I plunged into sleep,
though seemed to be quietly huddled up on the upper side berth gazing
thoughtlessly at the blurred dome light.
Flickers in icy air, red and blue traffic lights, tea yellow lamps swim
by behind the window. All snow had quit the skies and lay down in wait
like the Russian invader in a small Baltic state.
It is five in the morning. February.
The supply aisle in the third-class sleeper accommodates protruded
arms, feet, bedsheets, luggage, heads, regrets and reprisals.
A single snoring on the right side and sound of spoons on the left.
The woken up travelers whisper in the dark, others waddle in the dim light
carrying their crumpled bedclothes to the car attendant, like redheaded
stepchildren.
I am not the only one to alight in Orel. With quiet gloat, but more
with appreciation, I look around: who else to leave the train?
Exit into the black winter night draws folks together, fills them with
solidarity and slightly disdainful communitarian joy.
We will now leave the board, swan off into the cold Orlovian universe,
like pioneers of space exploration. The rest will remain to toss and turn
in the sultry air of the car.
I look at those who quit the train and find out with surprise the total
incompatibility of Orel with the fresh visitors.
Here’s a bloke. I could easily imagine him in a glossy.
“And now an interview with the trendy fashion designer William
Jacobs in new nude style. Just add a monkey’s paw.”
He has a shaven head and gallant manners. Everything he does is
delicious and elegant.
A solid structure of fancy black horn-rimmed specs.
Neatly put on stridently orange coat. Feet are decked out in brilliant
blue trousers with socks to match. Italian shoes.
7

Он поднимается, сын Альбиона, накидывает двумя кругами на
шею, как разомлевшего питона, тяжёлое красное кашне.
Идёт к выходу. В его гомосексуальной походке есть что-то восхитительное — будто сам Стиль спустился в бренность пространства.
Вот молодая пара.
Худющий, красивый юноша — я не стал бы с ним состязаться
в знании стихов Бодлера.
Узкий зад, астеничные руки.
Пуля для Валентина. Гот, вино и летучие мыши под --">