Яна Батчаева - Придорожное кафе

Яна Батчаева Придорожное кафе

Старенькое придорожное кафе на заправке расцвело в лучах утреннего солнца. Золотисто-розовые лучи окрасили собой стены и разлились по стеклам четырех больших окон, которые теперь сияли и ослепляли светом каждого, кто мог застать этот прекрасный рассвет.

Голубые двери слегка скрипнули и распахнулись настежь. На порог вышла улыбчивая официантка, хорошенькая и, кажется, совсем юная. Она тщательно подмела порог и принялась протирать окна. Девушка сопровождала работу легким звучным мотивом, напевая с душой, а на более высоких нотах забавно вскидывала подбородок. В ней кипела жизнь и безграничное счастье. Здесь и сейчас. Пока она энергично натирала стекла, пела и перебирала тонкими ножками, подбрасывая полы зеленого платья, ее наполняло счастье.

Я залюбовался ею. Как мало нужно было человеку, чтобы излучать восторг и радоваться началу дня. И не огорчала ее работа официантки, и даже то, что служить приходилось в захудалом кафе у трассы, а вокруг только пустошь.

Возможно все дело было в молодости. Ах, молодость – пора грез о путешествиях и будущих свершениях, когда кажется, что впереди много лет и точно успеешь получить все, о чем мечтаешь. Но проходит год за годом, а персональная копилка все больше собирает груды упущенных возможностей, сожалений и разочарований. Вот и моя наполнилась ими доверху.

Я мог стать музыкантом, известным на весь мир, каким сейчас был мой бывший друг, но вместо этого, погряз в рутине: на неплохой, но совсем не перспективной работе; в семье, где творится ежедневный хаос от трех маленьких бесят и вечно усталой жены; в круговороте бесконечных мелких расходов, что магическим образом превращаются в такой себе приличный чек. Моя жизнь – это жизнь неудачника. Тем не менее, я влачил свое жалкое существование с безвольным смирением, но вчера, когда увидел передачу о моем давнем друге, с которым вместе взялись за гитары и мечтали о великом будущем, такая злость пробрала и такое отчаяние, что я подорвался с кресла, схватил куртку, ключи от машины и вылетел из дома, даже словом не удостоив домашних.

Всю ночь ехал куда глаза глядят. Вспоминал, как по телевизору говорили о славе обычного паренька из провинциального города, который всего добился сам, о его нынешней роскошной жизни и знаменитых друзьях. Я представлял себя на его месте и зависть огнем клокотала во мне. Почему не я? Почему он? Отчего при всем моем таланте, я удостоился лишь той жизни, что была сейчас. На миг подумал о семье, ведь если бы сложилась карьера музыканта, то вряд ли бы встретил жену, а дети не появились бы на свет. Пустое. Была бы другая женщина, другие дети, а если и нет, то признание мира того стоило бы, верно?

Из кафе повеяло сладким запахом. В нем неслось вихрем с десяток разных оттенков. То была и карамель, и ваниль, запах теплой выпечки, цветочный мед, корица. Как манил запах кофе и дурманил шоколад. Пройти мимо было не под силу даже самым стойким.

Я вылез из машины и поплелся к голубым дверям. Все так знакомо, словно я был уже здесь однажды. Внутри светло, тепло, спокойно. У окон стояли столы, два из которых были заняты молодой путешествующей парой и мамой с девочкой, на вид лет десяти, за стойкой сидел непонятный скрюченный мужчина. Я сел через один стул от него. Теперь, когда я мог не спеша разглядеть обстановку, то понял, что действительно здесь уже был. Старомодные серые обои в цветочек, голубой потолок, точно небо над головой и стойка из светлого дерева, а в углу горшок с зеленым лимоном. Почти ничего не изменилось. Это то, самое кафе, где я застрял и потерял драгоценное время, помогая незнакомой старухе – будь она трижды проклята – дозвониться до сына, чтобы тот приехал за ней. В общем, я опоздал на встречу и контракт заключили только с моим другом.

Напротив, как и в прошлый раз, возник все тот же самый пожилой мужчина. Я бы сказал даже, старик, хотя однозначно не ясно сколько ему лет. Высокий, бодрый телом, но с глубокими морщинами на лице и полностью седой. А вот глаза сохранили свой цвет. Они были карими, как крепко заваренный черный чай, и излучали одновременно тепло и суровость.

– Один черный кофе, потерявшемуся путнику, и оладьи с медом. Угадал? – спросил он.

– Я не потерявшийся путник, – проворчал я.

– Как скажешь, приятель, – улыбнулся старик.

Он кивнул одной из девушек и та, вооружившись подносом, поспешила на кухню. Мужчина подвинул мне крепкий кофе в белой --">