Владлен Сирин - Monsieur Artaud

Владлен Сирин Monsieur Artaud

Monsieur Artaud

Пасмурной холодной ночью, когда всевидящие глазки звезд были занавешены тучами, я встретил ЕГО.

Совершенно случайно.

Без намерения.

Среди слишком большого сосредоточения уже опостылевшей женской плоти, их заплаканных очей, вытянутых лиц и несчастно свисающих, как у тряпичных кукол, рук этот непримечательно-примечательный поборник «высоких» нравов, навеянных ему, вероятно, серыми фильмами и пустоголовыми сериалами, выглядел крайне неприступно и привлекательно. Эта особая привлекательность в структурированности и механистичности действий, выполняемых объектом, как будто пытающимся мимикрировать под окружение, чтобы его просто никто не трогал. И сегодня этот человек превратился в уличный фонарь. От него исходила аура холодного, отпечатывающегося ожогом роговицы, жутковатого и слегка ненастоящего желания убежать. Он стоял неподвижно, руки скрещены на груди, ему хочется просто запереться от пронизывающей прохлады темно-серого неба. Не выражающий ничего мутный взгляд, направленный в глубины сотканного из электрических импульсов, проходящих через нервные провода, разума, который сейчас спокойно ковырял в бескрайних кристальных полях простейшие, уже заранее кем-то придуманные мысли, отсвечивал в сторону разрывающих интимность момента фар приближающегося автобуса. Одежда серо-черная, как замасленные стальные шестерни; начищенные до блеска ботинки; кепка с козырьком, напоминающим параплан. Стоит в ожидании машины, объединяющей людей общим желанием поскорее добраться домой и разогреть в микроволновке незамысловатый ужин. Герой моего вечера неспешно промаршировал в открывшиеся со скрипом двери огромной колесницы. Я скользнул за ним в объятия нагретого кондиционером вонючего и влажного от пота воздуха. ОН сел на третье спереди кресло и как будто с ним слился. Мякоть синтетической ткани засосала его ставшее аморфным тело в неодушевленный мир. Я прошел в самый конец автобуса и, немного пошатавшись под действием иррациональных сил, практически свалился на колючее сидение, раскаленное, словно поверхность звезды. Расположился я абы как, совершенно неровно, не давая своему телу почувствовать комфорт и растечься в слабости. Каждая кочка отдавалась новой трещиной в позвоночнике. Ноги вспотели и страшно затекли. Я решил встать, чтобы снова ощутить на себе давление покинувших меня сил. Прилипнув подошвами к полу, а ладонью – к прохладному поручню, я ощутил свободу от синтетической статики. Просто наслаждался потоком, несущим меня к цели. Украдкой я поглядывал на свою мишень, сонно подергивающуюся на грязной седушке. Муха без крыльев. В окне мелькали ослепшие после долгого дня тусклые окна, из которых меня не было видно, да и кому какое дело до человека, стоящего в автобусе. Они не видят бьющуюся в конвульсиях не до конца оформленную, но так и рвущуюся наружу мысль. Она лопает капилляры в моих глазах, обостряя, вставляя палки в колеса огромным лазурно-синим повозкам без капли души и смысла, лишь собирающих вокруг себя грязь мерзость ужас дрянь гнусь выделения и обыкновенный космический мусор, образовавшийся после вхождения созданного еще в другой стране спутника в атмосферу глазного яблока под названием Земля. И эта несчастная красная звезда, украшавшая шарообразную конструкцию, распалась на миллионы механизмов, свалившихся прямо сюда, в новый мир, где мысль высирается из искусственного, непонятно кем выдуманного мира пиксельных изображений. А тот кровавый фонтан, умерщвляющий каждую клетку моего больного Вселенной тела, но рвущийся в голову, разрушая на пути каждый значимый образ, есть слюна, стекающая из бездонного всегда открытого ненасытного рта черной дыры, пожирающей нашу галактику из самого ее центра. И тот, кто сидит сейчас на третьем спереди сидении автобуса не кто иной как оппонент Вселенной. Идеальная структура. Мимик. Обман зрения, слуха и иных органов восприятия. Автономный двигатель, заведенный лет тридцать назад и продолжающий инерционное вращение по четко заданной траектории. А мои молекулы бесцельно блуждают в океане небесного молока. Колеса неритмично трещат, дробя асфальт и выкидывая из-под себя небольшие камушки вперемешку с влагой. Дорога все длиннее, а ночь такая темная, что на стекле вырисовывается узор исключительно в виде интерьера автобуса. Черви проводов проносятся перед уставшими глазами, прикрытыми --">