Лариса Кальматкина - Летающая рыба

одурманивающе пахло сиренью и тёплой пылью. Кругом щебетали птицы.

В горле у меня стоял ком. Я вспомнила вкус птичьего мяса — нежный, мягкий — и не хотела верить, что это голубь. Я плакала.

Меня не вырвало, нет, хотя мутило ещё долго. И сейчас, когда вспоминаю голодные девяностые годы, я вижу перед собой тарелку с голубиным супом в доме дяди Коли.

ДЕД ИГНАТ И КОТ ФЕДОТ

Жили-были часы. Старинные, в тяжёлой деревянной раме с резными украшениями. Темно-ореховый корпус часов, покрытый лаком, глянцево блестит по утрам, как только солнечные лучи касаются того места, где в 1956 году дед Игнат приколотил большой гвоздь, на который повесил подарок от своей бабушки Риммы. Часы она преподнесла им с Мариной на свадьбу.

Родом часы из Германии. Ещё до революции его бабушка, путешествуя по Мюнхену, увидела их в маленькой лавке и не удержалась от покупки.

Бабушки деда Игната давно нет на белом свете, а сердце часов продолжает стучать. Правда, в последнее время с ним случается что-то наподобие приступов тахикардии — ни с того ни с сего начинает бешено колотиться.

— Опять спешат, — задумчиво произносит дед Игнат.

Он открывает переднюю дверцу часов, сморщенными от старости пальцами сдвигает минутную стрелку на пятнадцать минут назад. Берёт ключ, вставляет его в круглое отверстие в нижней части корпуса, заводит, немного не докручивая до конца.

— Ну вот, порядок, — кряхтит дед и, довольный, идёт на кухню пить чай.

Часы тикают. Они снова спешат. Но пока это не заметно. Часовая стрелка ворчит на минутную:

— Тик! Ты слыхала, что сказал Игнат? Он сказал, что мы спешим. Или ты оглохла от старости? И куда ты всё торопишься? Пора уже угомониться. Чай не восемнадцать лет!

— Так! Что ты понимаешь в годах, старый пень? И никуда я не тороплюсь. Это ты тормозишь. Всю жизнь тащу тебя за собой — и никакой благодарности. Одни упрёки: то я слишком медленная, то слишком быстрая. Эх…

Надо сказать, что такие споры в последнее время возникают часто. Механизм, хоть и сделан в Европе из самых прочных материалов, износился за сто лет. А кому же приятно стареть?

Дед Игнат заходит в комнату с белой кружкой в руках. Ставит кружку на колченогий столик. Садится в кресло возле камина, который соорудил сам, когда была ещё жива жена Марина. Раскрывает третий том «Войны и мира» и углубляется в чтение.

Это произведение Толстого он перечитывает четвёртый раз. И лучшего занятия не может себе представить. Внук Петька, профессор минералогии, удивляется:

— Как ты можешь читать эту муть? Хоть я МГУ в своё время окончил с красным дипломом, но «Войну и мир» так ни разу и не одолел.

Дед Игнат читает, листая пожелтевшие страницы. Чай в кружке остывает, выпуская струйки пара. Стрелки в часах спорят.

***

— Тик!

— Так!

— Тик! Не спешишь?

— Так! Вроде нет. Что-то старик сегодня долго спит.

В прихожей раздался грохот, и послышался голос деда Игната:

— Чёртов кот! Опять тапки испоганил. Зарежу тебя, усатая тварь!

В комнату вбежал кот Федот. За ним гнался дед Игнат с мокрым тапком. Тапок полетел в кота, но рыжий хвост успел скрыться за креслом. Мягкая обувь шлёпнулась на сиденье.

— Чуть что, сразу тапками стрелять! — раздражённо мяукнул Федот, следя одним глазом за передвижениями хозяина. — Разве я человеческих слов не понимаю? Ты объясни доходчиво, что тебе не нравится.

Дед Игнат медленно дошёл до кресла. В левой руке он держал непострадавший тапок. Подобрав второй, дед направился на кухню к мусорному ведру.

Кот облегчённо мурлыкнул. Ему тоже хотелось на кухню, но он понимал, что грозное оружие дед Игнат спрятал в мусорке, а потому надо переждать. Федот растянулся на коврике под солнечными лучами и задремал.

— Петька! Забери своего кота, — с напором говорил дед Игнат в трубку мобильного телефона. — Он мне всю жизнь испортил! Я уж ему новый лоток купил, чуть не каждый день наполнитель меняю, а он всё равно мои тапки использует заместо туалета.

По громкой связи Петька, вернее, профессор Сидоров Пётр Антонович, отвечал:

— Дед, ты ведь знаешь, что мы всё время в командировках. На кого мы кота оставим? Сдохнет от тоски и голода.

— Пусть лучше сдохнет сам, чем я с ним что-нибудь сделаю! Третью пару тапочек выбросил. Бессовестный твой кот, — дед Игнат сел за кухонный стол.

Петька продолжил:

— Хочешь, я привезу тебе ящик тапочек? Хоть каждый день меняй!

— Не --">