Борис Борисович Петров - Случай в магазине

наручниках руки к присутствующим в страстном порыве, стараясь убедить их в своей невиновности. По его изможденному лицу из-под очков текли слезы.

– Итак, следствие установило, что вы, Петров Борис Борисович, 1976 года рождения, попытались сегодня произвести покупку российской продукции, не уведомив о своем статусе, – бубнил следователь. – Вы являйтесь физлицом-иноагентом второй степени и должны знать, что приобретение отечественной продукции вами может быть осуществлено только при подаче соответствующего заявления в соответствующие органы не менее чем за неделю до планируемого срока покупки, каковое подлежит рассмотрению и визированию ответственными лицами торговой точки, где планируется осуществить покупку. Кроме того, вы превысили лимит разрешенной для вашего статуса продукции. Вам положено два кило картошки и кило лука, спиртное иноагентам запрещено вообще… А вы? Три кило картошки, два – лука и коньяк! Это у нас уже особо крупный размер получается.

– Помилуйте, гражданин начальник, так дагестанский же, рази это коньяк… – жалко пролепетал нарушитель.

– Редкий случай, – задумчиво произнес полицейский чин. – Я думал, вашего брата уже повыбили давно, ан нет, смотри-ка, еще попадаются. Надо же, иноагента поймали.

Маховик следствия продолжал крутиться неумолимо:

– Это не первое нарушение закона, которые вы допустили в статусе физлица-иноагента. На минувшей неделе вы попытались без оформления соответствующего заявления получить карту «тройка» для проезда в общественном транспорте, а раньше пытались скрыть свой статус при оформлении больничного листа.

– Я же коронавирусом болел! – воскликнул Петров. – У меня справка имеется, антитела, я же донор, я кровь сдавал!

Все отступили на шаг от стула.

– Наши люди не нуждаются в крови иноагентов! – воскликнул полицейский чин.

– Единственное, чего я не понимаю, – задумчиво продолжил следователь, почесав за ухом, – на что вы рассчитывали, Петров. Вы же прекрасно знаете, что наши системы контроля не позволят вам ускользнуть. Любая трансакция показывает, что вы – злостный иноагент. Повторное нарушение закона влечет за собой уголовное наказание, а у вас целых три эпизода…

– Да я разве хотел? – застонал Петров. – Товарищи, я же не хотел ничего! Я же не из этих… Я не против, я не оппозиционер какой-то там! Я политикой не занимаюсь. Я патриот! Я президента уважаю, честное слово, уважаю!

– Чистосердечное признание смягчает срок, – поощрительно улыбнулся следователь. – Мы все знаем, Петров. Был бы ты оппозиционер поганый, первую бы степень носил и в магазины бы тебе вообще дорога была заказана. Продолжай, Петров, рассказывай.

– Да что рассказывать, начальники! Бес попутал, бес, честное слово! – зачастил несчастный. – Родственники у меня есть в Америке, живут там с незапамятных времен. Я с ними контактов особо не поддерживаю, упаси господи. Разве что с днем рождения поздравить или там с Новым годом по правилам вежливости… Да вот незадача – подхватил я коронавирус этот проклятущий, хоть и прививался по два раза всеми десятью нашими вакцинами. Вот, все руки исколол, живого места нет. Ну мне родственники и выслали на поддержание жизни двести долларов, а я, дурак, польстился на копейку заграничную, взял. Вот и получается: имею иностранное финансирование, а коли так – физлицо-иноагент… Ни копеечки больше, ни цента не получал, клянусь! Никогда больше… Как на духу скажу – без заявки в магазин пошел, потому что уж больно много налога дерут с нашего брата. Каждая покупка ведь вдвое дороже оборачивается… А то разве я бы стал обманывать? Всю жизнь я честно существую и тружусь на благо отечества!

– Триста, – молвил полицейский чин.

Воцарилась тишина.

– Триста долларов ты получил, иуда, – сказал чин ледяным тоном. – Даже триста двадцать. Сначала двести переслали, а потом еще докинули. А ты молчал. Тебя, гада, сейчас за руку схватили, но ты продолжаешь лгать и изворачиваться. Как таких земля наша родная носит!

На Петрова устремились гадливые взгляды.

Он покраснел и уронил подбородок на грудь, раздавленный тяжестью обвинений.

– Да, товарищи, – тихо сказал он. – Забыл я, действительно был еще перевод в сто двадцать зеленых. Тяжкий на мне грех. Тяжело будет искупить такой. Так определите мне наказание достойное, граждане, и клянусь вам, что свой крест я не брошу, до конца пронесу, и заявления положенные буду впредь писать вовремя!

Его --">