Борис Борисович Петров - Единомышленники

Борис Петров Единомышленники

Щепетов запустил руки в волосы и разлохматил их так, что вихры стали торчать во все стороны.

– Господи! Какие дураки! – простонал он.

Буглак только что пришел; припозднился – с позднего весеннего вечера, благоухающего ожиданиями, попал Алешка Буглак прямо в бормочущую квартиру.

– И не говори, – согласился он готовно, окунаясь в плотный дым сигарет.

И Леночка была согласна – вертела прекрасной античной головкой, кивала: «Дураки, дураки – все мужики дурни».

И даже нонконформист Вася Алексеев тяжело заворочался в кресле, где дремал, переваривая бутерброд, и издал солидарный звук, схожий с рокотом далекого грома на реке.

Буглак-то опоздал, но остальные сидели давненько; в углу мерцал тенями поражений и побед телевизор, за которым наблюдал искоса и незаметно нонконформист Алексеев, боясь признаться в любви к хоккею.

Ах, Леночка! Ах, как плавно ты двигаешься в сиреневом дыму, приближаясь к Щепетову, как теплоход – к пристани!

– Лицемерие, ложь, глупость – горько вещал Миша Щепетов. – Вот приметы времени нашего. Что вы делаете! Что творите?

Алешка Буглак принюхался, подхватил:

– Жажда наживы, сиюминутной выгоды.

– Да, да, – кивал Щепетов. – Все так!

– Главное, профессионализму ни у кого нету, – бурчал Вася, жуя канапе из Лениных ручек. – Надо быть профессионалом, чтобы отличаться от серой массы.

В телевизоре взревели трубно, словно мамонты в тундре – забили гол.

– Драться – каждый может, – горестно прокомментировал Вася. – А ты попробуй словом ударить!

– А, кому это надо – словом! – яростно вскинулся Щепетов, чувствуя женское тепло поблизости. – Кто сейчас владеет словом! Да вы поглядите, какая деградация вокруг!

– Страшная деградация, – застенчиво соглашалась Леночка, хватаясь за зеркало.

– И это те, на которых мы равнялись, которым всегда хотели подражать; это наши идеалы! – кричал, распаляясь, Миша. – Господи, слепцы мы, самые настоящие слепцы – столько лет профукать, промотать совершенно бездарно!

– Я, к примеру, стараюсь ни на кого не равняться, – с достоинством оборонил Вася, отвлекшись от экрана. – Даже на Овечкина, к примеру.

– Конечно, Мишка прав, – устало кивал Алешка Буглак, а весенний вечер отделялся от него, таял, как снег, в сизых пластах. – Да, мы же верили им, и действительно – слепо верили, настолько слепо, что даже и мысли не могли допустить, что может стать так, как сейчас. Главное – все ведь видели, видели, к чему дело идет, и молчали, ждали, что вот-вот выправится, что это так, текущий момент, а завтра все встанет на свои места. Вот она – слепая вера, вот к чему она привела!

– Ты, брат, тонко чувствуешь момент, – схватил Алешку за руку Щепетов, прослезившись. – Как ты хорошо сейчас сказал: слепая вера. Корень бед наших! Надо было не уши развешивать, а всё, всё самому проверять, с самого начала – тебе конфеточки красивые подают, в блескучей обертке; бери, мол, мил-человек, кушай, а ты сначала спроси – сколько стоит та конфеточка, потому как цену-то платим непомерную. А мы, с нашей слепой верою, сразу глотали – облизывались. Потому что мы добрые, наивные люди.

– Так нашего брата и покупают, – добавлял Буглак. – Конечно. Сначала дают и точно конфеточку в обертке, ты ее скушал – слааадко, вкууусно, потом – вторую, а потом в оберточку такое запихнут, что запросто отравиться можно… Да ты ж думаешь, что конфеточку ешь! Может, почувствуешь, что со вкусом что-то не так, но ведь предыдущие порции были отличные, так и убеждаешь себя, что и тут все в порядке, а тебе просто показалось…

– Еще и спасибо говоришь! – подхватил Щепетов, пылая уже в полном экстазе. – Да, убеждать себя – это мы горазды. Так ведь заметь, дружище, что теперь нас этим самым кормят уже даже и безо всяких оберток – ну вот еще, зачем теперь-то тратиться, и так схавают. А мы все жрем и жрем, облизываемся, считаем, что это – шоколад… а это не шоколад, а… ну, короче, не шоколад, да. Доколе??

– А я не ем сладкого, – с достоинством сказал нонконформист Вася. – Все едят, а я нет.

Леночка таинственно улыбалась.

– Эх, как же нас легко оказалось обмануть, охомутать… – продолжал Михаил. – Ослы мы, ослы, за морковкой тянулись-тянулись, а оказалось, что это – репейник.

– И морковки я тоже не ем, – осторожно пробурчал Вася.

– Почему? – простодушно удивилась Леночка.

– Я ж не осел, – пояснил нонконформист, покраснев.

Леночка задумалась, переводя взгляд --">