Елена Каштанова - Точка отсчета

вот ты не делаешь и не мечтаешь. За эти два месяца ты не совершил ни одного поступка, который бы меня заинтересовал. Ты занимаешься ничем, понимаешь? И довольно профессионально. Ты не учишься толком, не работаешь, ничем не увлекаешься, не читаешь книги, не смотришь фильмы. Я не знаю, о чем ты думаешь и думаешь ли вообще. Ты даже в быту умудряешься делать ничего. Пожрать себе приготовить не можешь. Грязное белье везешь маме. Под твоей кроватью вечный срач. Одну и ту же футболку носишь неделю. Когда ты целуешься, от тебя пахнет пивом. Как тебе такой образ? Ты сам-то хотел бы встречаться с таким типом?

– Тем не менее, ты встречался, пока тебе это было выгодно.

– Я не встречался. Я выполнял просьбу папы. Речь шла о двух месяцах и сегодня они заканчиваются. Ты получил свою оценку, тебе больше нет необходимости таскаться везде за мной.

– А на поцелуи ты отвечал тоже по просьбе папы?

– Я пытался дать шанс и тебе, и себе. Знаешь, у меня не очень хорошая интуиция, я часто ошибался в людях, вот хоть тот же Антон, папа мне сразу говорил, что он гнилой человек, а я его защищал. Пока не убедился в этом сам. Я подумал, что и насчет тебя могу заблуждаться.

– А потом убедился, что я и на самом деле такой неудачник?

Данька серьезно кивнул.

– Что-то типа того. И мне не нравится, что ты относишься к этому так легкомысленно. Я тебе одну историю расскажу. Однажды еще в школе мы с пацанами аферу провернули – взломали чей-то аккаунт в "Одноклассниках" и попросили всех друзей положить по 100 рублей на телефон. Тогда еще это не было таким баяном, и многие повелись, тем более что сумма смешная. Номер, конечно, быстро заблокировали, но мы успели большую часть денег перевести в какую-то онлайн игру и накупить там кучу снаряжения и оружия. В общем, нам это казалось жутко удачной затеей, и я с гордостью рассказал об этом родителям. Конечно, имел потом долгий разговор, в ходе которого папа заставил меня проиграть ситуацию с другой стороны, с позиции того, чей аккаунт взломали, а потом с позиции того, кто перечислил нам деньги. Наглядно доказал мне, что я стал вором, и не ради больной раком младшей сестры или престарелых голодных родителей, а ради каких-то пикселей на экране компьютера. В общем, опустил меня по полной, и был прав. Но главным в этой истории было то, что он сказал – мы вернемся к этому разговору через несколько лет, когда с твоими друзьями начнут происходить разные неприятные вещи, и я хочу, чтобы ты понимал, что все началось именно сегодня, когда вы впервые украли и вам это понравилось. Ждать долго не пришлось, первый "звоночек" прозвенел через полгода, когда одного из парней поставили на учет в детскую комнату милиции. Папа тогда впервые напомнил мне о том разговоре, сказал что-то типа "я же говорил". Я огрызнулся, не поверил, мне казалось, что эти вещи вообще не связаны. Потом другой оказался в колонии, выяснилось, что он угонял машины. Ну и дальше пошло одно за другим. Кто-то погиб в перестрелке. Еще один передознулся. Последний сейчас спивается и постоянно ноет, как несправедлива к нему жизнь. А началось все в тот день, когда мы впервые украли и остались безнаказанными. Только у меня был папа, а им некому было вправить мозги. И взломали они в тот вечер не аккаунт неизвестного человека, а собственные судьбы.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? Какое это имеет отношение ко мне?

– Именно это – никакого, – согласился он. – Просто я хотел показать, что по тем поступкам, которые ты совершаешь сейчас или, в твоем случае, которых ты НЕ совершаешь, можно спрогнозировать будущее. Каким ты видишь себя через 5 лет? Через 10? Я вижу тебя в трениках с вытянутыми коленками и в несвежей футболке, со стойким запахом перегара изо рта, с фингалом под глазом, с работы тебя уволили за пьянство и прогулы, жена (безусловно, стерва) ушла и забрала ребенка, жрать дома нечего, а ты сидишь и ждешь Коляна, который принесет опохмелиться.

– Какого Коляна?

– Почем я знаю, какого Коляна ты ждешь? Меня в этой твоей жизни нет, поэтому с Коляном я, слава богу, не знаком. Ну и как, устраивает тебя такое будущее?

Все это время я умудрялся сидеть с непроницаемым лицом и даже иногда иронически усмехаться, как будто разговор шел не обо мне. Оправдываться я не видел смысла, да и нечем было оправдываться, по большому счету, обижаться – значило признать, что все это правда,

--">