Лайонел Уайт - Рафферти

внимательно прочел протоколы других расследований, в процессе которых Рафферти давал показания, и должен был признать, что почти необразованный, грубый Джек Рафферти обладал и хорошо подвешенным языком и острым умом; когда нужно было ответить, он не лез за словом в карман, хотя частенько не знал, как правильно произнести слово.

На какое-то мгновение Дэниэл даже почувствовал зависть к Рафферти — точнее, не к самому Рафферти, а к тому, чем тот владел. Лучшие частные школы для детей, счета в банках на баснословные суммы (на имя жены, разумеется), шикарные «кадиллаки» и «линкольны» с шофером, не облагаемые налогом, поскольку «признательные» рядовые члены профсоюза содержали их за свой счет, пикантные развлечения, мысль о которых Дэниэл безуспешно пытался гнать от себя.

Дэниэл уже много лет тянул лямку заурядного чиновника и понимал, что после ухода со службы может надеяться лишь на весьма скромную государственную пенсию. Его дети были вынуждены учиться в обычном учебном заведении, хотя он, будь у него средства, предпочел бы отдать их в частную школу.

Очнувшись от размышлений, Дэниэл заметил, что Рафферти сел за стол перед возвышением; его адвокат, положив перед собой портфель, сделал то же самое. Рафферти принес с собой и поставил у ног небольшой плоский чемоданчик. Дэниэл удивился: что могло быть в нем? Скорее всего, две-три бутылки виски, и уж во всяком случае не конспект предстоящего выступления. Рафферти для конспекта хватило бы и самого маленького конверта. Да и адвокат Рафферти в сущности не нужен; Морт Коффман, несомненно, уже тщательно его проинструктировал. Не так уж трудно заучить слова: «Я почтительно отказываюсь отвечать на том основании, что, поступая так…» и так далее.

Морт Коффман прикрыл рот пухлой, почти младенческой ладошкой.

— Так не забудь, — шепнул он, — отвечать нужно только на вопросы о фамилии и адресе. На вопрос о занятиях отвечать нельзя, иначе…

Рафферти покачал головой, вернее, несколько раз резко дернул ею — характерное для него движения.

— Ради бога, Морт, — угрожающе прошипел он, — не лезь со своими советами. Не для того я тебя нанял. Впервой мне, что ли, попадать в такие передряги? Я же говорил, что ты нужен мне только на тот случай, если у меня возникнет какой-нибудь вопрос. Заруби это себе на носу. Когда понадобится, я сам к тебе обращусь.

Он поднял глаза и, обнаружив, что за ним внимательно наблюдают журналисты и фоторепортеры, улыбнулся и дружески похлопал адвоката по плечу.

Улыбка совершенно преображала Рафферти, меняла выражение его лица. Из серьезного, солидного мужчины сорока с лишним лет, который в жизни мог оказаться кем угодно, он превращался в подростка — искреннего и обаятельного. Сломанный когда-то нос делал его похожим на озорного и лукавого уличного мальчишку, карие глаза становились теплыми, добрыми и доверчивыми. Достаточно было хоть раз увидеть улыбку Джека Рафферти, чтобы понять, почему он нравился почти всем, кто с ним знакомился, почему сразу завоевывал их доверие.

— Я думал… — начал было Морт Коффман.

— А ты не думай, — все еще улыбаясь, ответил Рафферти; ему не хотелось, чтобы решили, будто он позирует перед телевизионными камерами, пусть считают, что если он и улыбается, то только своему адвокату и никому больше. — Не ломай себе голову. Я сам за себя думаю и сам за себя беспокоюсь. А ты сиди и наслаждайся. За тысячу в день, я думаю, можно наслаждаться.

Морт Коффман тоже заулыбался — его улыбка совсем не походила на улыбку Рафферти — и несколько раз торопливо кивнул круглой младенческой головкой.

— Хорошо, Джек, хорошо.

«Сукин сын! — думал он. — Вот сукин сын! И все же какой молодец! Ему предстоит самая трудная в жизни схватка, а он улыбается и уговаривает меня не беспокоиться, да еще платит тысячу долларов в день только за то, чтобы я сидел тут. Что ж, он, наверно, знает, что делает. Сколько таких расследований он уже прошел, а положение его раз от разу становилось более прочным. Скажи какой-нибудь другой клиент ему, Морту Коффману: „Заткнись и не лезь со своими советами“, он бы сейчас же встал и ушел. Да, да, несмотря на тысячу долларов встал бы и ушел. Никому другому он не позволил бы так разговаривать с ним. Черт возьми, именно за то они и платят ему свои денежки, что он думает за них, он хочет зарабатывать деньги, а не брать просто так. Кроме того, ему надо защищать и свою собственную репутацию. Своего --">