Владимир Геннадьевич Чагин - Держи руку

скользнула мысль, и червячком поползла туда, где со вчерашнего дня не было ничего, кроме водки и приготовленных на скорую руку бутербродов.

Под письменным столом в верхнем ящике тумбы, лежала бутылка коньяка, под рамкой с семейной фотографией. Раньше, он наливал его по особым случаям. Немного. Или когда совсем хреново. Открыв ящик, посмотрел на улыбающееся лицо дочери.

– Коль! – в кабинет ввалился Иннокентий. – Всё норм, прикрыл тебя.

Положив на письменный стол две серые папки, поправил ремни кобуры, стянувшие свитер, и с довольным видом, уселся напротив.

– Ты че такой весёлый, старший лейтенант? – буркнул Николай.

– Так отпуск же! – растянулся в улыбке Кеша. – Сегодня уезжаю. И Танюха уже на фоксе. Второй день мне мозги делает, к маме невтерпёж, – шмыгнул носом.

– Другого времени для отпуска не нашли? – Николай приложил ладонь к виску, надеясь успокоить раскат грома в голове. – Все нормальные люди, это делают летом.

– Так я ж че, – Кеша всплеснул руками, – приспичило ей. К маме. Уже видно у неё там всё.

– Что видно?

– Живот. Третий месяц пошёл.

– Да, ладно! – Николай выпрямился, пристально посмотрел напарнику в глаза. – Ты почему молчал?

– Танька просила, – Иннокентий махнул рукой, – Суеверие, и всё такое.

Николай потянулся к коньяку, но дверь открылась и на пороге появился дежурный.

– Товарищ капитан! – молодой сержант, нерешительно замялся на пороге. – Дозвониться до вас не могут.

– Что такое? – Николай положил руки на стол, вспоминая, как утром отключил звук мобильного и рабочего телефона.

– С восемнадцатого звонили. Труп в подворотне. Ножевое. Все на выездах, – сержант пожал плечами, – только вы в отделе.

– Поехали, – Иннокентий быстро поднялся, сгребая со стула куртку.

– Ты в отпуске, – Николай медленно встал, – Езжай к жене.

– Да ничего, – Кеша махнул рукой, – она с тёткой на рынок поехала. Гостинцев маме купить. До вечера я свободен.

Опустошив залпом стакан с остывшим чаем, Николай вышел из кабинета вслед за Кешей.

Двор сталинских пятиэтажек сжимался серым, давящим кольцом. Единственный выход – подворотня, была перекрыта. Тело женщины, охраняли усатый старлей и участковый. Осмотрев тело, Николай, пошёл во двор. Окна молчали. Не шевельнулась ни одна занавеска, но капитан знал, как пристально за ним следят десятки глаз.

– Надо бы жильцов опросить, пока ждём судебника, – тихо сказал, бегая по окнам глазами.

– Сделаем, – бодро ответил Кеша.

Затушив сигарету, он громко выдохнул, и, прикинув, в какой подъезд пойдёт, швырнул окурок в урну. Вернувшись к телу, Николай присел на корточки.

– Ничего не трогали? – поднял глаза к участковому.

– Ничего, – участковый мотнул головой.

– Свидетели?

– Пацан тут какой-то крутился, – старлей показал большим пальцем на выход, – Я данные его записал, но он вроде здесь ещё. Вон, стоит, – кивнул на прижавшегося к стене подростка.

Николай поднялся. Подошёл к мальчику.

– Здесь живёшь?

Мальчик кивнул

– Видел, как это произошло?

– Да, – выдавил подросток.

– Расскажи, с самого начала, – Николай достал блокнот и ручку.

Я в магазин пошёл. Мама за хлебом отправила. Обратно возвращался и тётя Валя навстречу.

– Соседка?

Мальчик кивнул.

– Что дальше? – Николай краем глаза, отвлёкся на подъехавший автомобиль опергруппы.

– Не хотел с ней встречаться.

Немного задержался, возле четвёртого дома, – кивнул на выход. – Хотел после неё во двор зайти. Она зашла, а за ней этот.

– Кто?

– Который её ножом!

– Как он выглядит. Опиши!

– Худой.

– Во что одет?

– Джинсы, безрукавка чёрная и свитер.

– Какой свитер? – Николай остановил ручку, вонзив её в блокнот.

– Красный, – подросток вытер нос рукавом.

– Куда он делся? Машина была? В какую сторону? – пытаясь сдержать волнение, Николай смотрел подростку в глаза.

– Он не выходил! – вжав голову в плечи, подросток испуганно посмотрел во двор.

Оттолкнув, выпучившего глаза старлея, Николай вбежал во двор. Дёрнув из кобуры Макаров, закрутил головой.

По женскому крику понял, куда бежать. Оказавшись в промёрзшем подъезде, быстро взглянул в проём между лестницами.

– Сука! – услышал хрипящий голос и звук падающего по лестнице тела.

Бегом наверх, держа пистолет наготове. Один пролёт, второй, третий. На четвёртом застыл, часто и тяжело дыша.

– Он забрал! Ствол! – Кеша сидел на полу, закрывая живот рукой. – Я к двери! Ножом! Меня! --">