Сергей Николаевич Борисенко - Дед Тришка

Сергей Борисенко Дед Тришка

… Дык, у меня случай был,– как обычно встрял в чужой разговор дед Трифон, собралси я недавно сабе новый колодезь выкопать…

– Ну что ты брешешь, дед Трифон, какой такой колодец недавно ты вздумал себе выкопать? – выступила вперед из толпы одна из участниц бабьей конференции у магазина. Тебе ведь «сто лет в обед», тут не каждый здоровый мужик выдюжит такую работу, а ты… туда же! Когда это ты вздумал себе копать, если твоему колодцу лет тридцать уже. Я ещё молодухой была, когда ты его копал.

– Дык я же не говорю надысь али намедни, лет двадцать, поди уж, или двадцать пять назад было.

– У! Вспомнила бабка, когда девушкой была. Лет двадцать пять назад я ещё невестилась, да и ты, дед Трифон, поди, ещё молодцом был, на девок заглядывался, а сейчас осталось только мешок картошки завязать, на большее – то, небось, ни на что не годится твой прибор, да и то, если длины хватит.

– Ох, Варька, и язычок у тебя, можно опасную бритву не иметь, ты своим языком кого угодно поброешь. Вот тольки обо мне неправильное у табе мнение.

– Что значит «неправильное»? У нас мужья, как раз на эти двадцать пять – тридцать лет моложе тебя, да и то уже никуда не годные, а тебе уж без пяти минут девяносто!

– Ваши мужики с малолетства горькую пили и за околицей болгарскими сигаретами баловались, вот и потравили весь свой организим к чертям собачьим.

– Ой! Чья бы корова мычала, да только твоя бы молчала. Сам, небось, ни одного праздника и воскресенья трезвым не бывал, да и куришь как самоварная труба! Вон, посмотрите, девки, у него все усы зеленые от табачного дыма, а провонял табачищем – то так, что в лесу от этой вонищи все волки разбегаются.

– Ты не права, Устинья! Курить, я курю, и не отрекаюсь от энтого. Но табак табаку рознь. Я усю жизню што курю? То, што сам на своем огороде за баней вырастил: чистокровный русский самосадик! Я его акромя коровяка, больше ни чем не удобряю, а коровяк – то какой? Хоть сам на хлеб мажь и ешь!

– Тьфу – тьфу! Какую ты, дед Трифон, гадость говоришь! Аж с души воротит!

– С души тебя воротит по простоте душевной. Зато самосадик акромя пользы, никакого вреда мине не приносит. А пить я, да, пью! Дык ведь тоже ни змеиную отраву иностранную и не нашу «казенку». Но раньше «казенка» была не скусная, но зато безвредная, а нынче – то ненароком и в ящик сыграешь от такой водочки. Так што я, как в юности привык к нашей местной «мадере» на пашаничном зерне настоянной, ночью перегнанной и марганцовкой очищенной, так усю свою жизню ей не изменяю. Вот и здоров в свои годы как Варькин телок – двухлеток!

– Ну, ты скажешь дед Трифон! Тебя послушать, так ты ещё и с двадцатилетней девчонкой горазд на печке покувыркаться!?

– Не веришь? Аль проверить хотся? Так приходи ко мне вечор, за мной не заржавеет!

– Да брось ты, дед! Ишь, как тебя разохотило, прямо – таки удержу нет! Ты что пришел – то к нам? Мы говорили меж собой о своем, о бабьем, а тут ты весь разговор поломал!

– Дык я же и говорю, к слову вспомнил, как колодезь себе копал.

– Ну и как, чего же в твоем колодце такого интересного?

– Вот я и говорю. Хороший у меня во дворе был колодезь, ещё от маво деда оставалси, он, стало быть, копал. Один, али с родственниками, али с селянами, это уж мине неведомо. А вот научить воду искать, дед меня научил. Я как раз вовремя появилси на свет Божий, чтобы он мог своё умение передать по – родовой. У него же одни девки нарожались, а передать мог только мужчине, по крови родному. Внук ему нужон был, вот я вовремя и подсуетилси, народилси то есть. Подрос маненько и дед мине показыват: вот сухой еловый сучок в виде рогатульки, берешь его вот эдак и потом не спеша идешь по огороду. Там, иде энтот сучок к небу начнеть задираться самостоятельно, помечай енто место. Издеся может быть водяная жила, стал быть колодезь можно рыть. Тольки точно надо знать жила енто водяная али же лужа подземная. Лужу – то быстренько вычерпаешь, а вот жила усю жизню табе поить будеть.

Взял он меня и повел с собой по соседним огородам с сучком в руках. Шагнет вперед – сучек падаеть, он потихонечку поворотится на ентом же месте, найдёть то место, иде сучек в небо снова задирается, туды и идеть. Наметил он длинный кривой путь аж за деревню. А там мне в руки сучек даеть и говорит: ишши таперь ты, Тришка, воду. Я сам и пошел: сучек то вверх, то вниз, а дед тольки одобрительно кивает, говорит:

– Реку подземную мы с тобою нашли Тришка! Колодезь, стал быть --">