Михаил Монастырский - Не прощайся, или Основано на реальных событиях

Я не видел его около четырех лет с того дня, как мы его похоронили. Умер он, как сказали родственники, без мук. Меня за несколько дней до своей смерти он просил помочь в постановке диагноза неожиданно свалившегося на него заболевания, но в то утро, когда мы с ним договорились встретиться, он не проснулся. Причину смерти патологоанатом, наш друг, не установил, на вскрытии ничего странного не увидев. А через месяц разговоры на эту тему затихли. Да, и какая уже была разница?

Он снился мне несколько раз. Весёлый. В каком-то кожаном пиджаке. Говорил, что там ему теперь по-настоящему спокойно, что нет никакой суеты и, что продолжает работать при кинотеатре художником и пишет афиши к фильмам. Я во сне удивлялся этому, но на мой вопрос как это возможно он только засмеялся и, выталкивая в спину, сказал, чтобы я уходил и не мешался. Потом ещё снился, не помню уже точно, как там и что, но всё время, как живой.

И вот сегодня утром паркуюсь у работы и вижу через лобовое стекло его. Стоит метрах в ста до моей машины и, подняв руку ладонью вверх, меня приветствует… по-настоящему. Захлопываю дверь, ставлю машину на сигнализацию и нерешительно иду ему навстречу, надеясь, что эта галлюцинация сейчас исчезнет. Подхожу. Он стоит, улыбается. Небрежно одет, волосы отпустил, на голой шее завязан нелепый галстук. Он тянет мне руку, я отвечаю рукопожатием. Его рука холодная, неживая…

Он понял мое удивление и скорее заговорил:

– Ну, как ты?

– Как я? – переспрашиваю не своим, как мне показалось, голосом. – Ты сейчас переворачиваешь все существующие представления. Как это возможно?

– Да, это ерунда, я тебе объясню, ты только так уж сильно не удивляйся. Да, и у меня всего минут десять осталось.

– До чего?

– Обратно надо.

– Туда?…

– Конечно, туда.

Я был под таким сильным впечатлением от происходящего, что бросил свои усилия анализировать это всё и осознать. Он взял меня под руку и, медленно повел по аллее, усыпанной жёлтой листвой огромных старых каштанов. Продолжая его слушать, я не отрывал взгляд с его тёмно-карих глаз. Они были живыми…

– Так вот, нужна твоя поддержка, – закончил он и остановился.

Я только моргнул ему в ответ обоими глазами.

– Хорошо. Я знал, что ты всегда был мне настоящим другом, – тут он распереживался и рывком ослабил на голой шее нелепый галстук. – Понимаешь, моя жена и дети совсем обо мне забыли…

– Как это забыли? – возмутился я.

– Ну, мало того, что могилу мою совершенно забросили, так ещё и не вспоминают вовсе. Ни на день смерти, ни на день рождения в этот раз… А мы живы пока нас помнят!

Я молчал и продолжал следить за его живыми зрачками.

– Нет, – вздохнул он, – я понимаю, что уже прошло столько времени, у неё новый муж, у детей уже свои дети, но всё же.

Тут он не выдержал, расчувствовался, завздыхал, и вдруг на его глазах появились слёзы. Они сорвались с ресниц и стремительно прокатились по щекам до подбородка.

У меня не было слов. Однако что-то нужно было сказать:

– Ты хочешь, чтобы я встретился и поговорил с ними?

– Нет, нет, ни в коем случае! Я бы сам мог…

Я сделал паузу и дал ему успокоиться. Он вытер слёзы и, взяв себя в руки, сказал:

– Мало времени нам даётся на такие встречи и мне осталась одна минута. Я хлопотал, чтобы нам с тобой разрешили увидеться для того, чтобы просить тебя написать об этом в каком-нибудь рассказе, пусть и небольшом. Напишешь?

– Напишу…

– Спасибо тебе. Спасибо!

Он улыбнулся и снова пожал мне руку своей холодной рукой:

– Пора. Спасибо ещё раз.

Он отвернулся от меня и побрёл вглубь осенней аллеи. Понимая, что больше не увижу его никогда, я крикнул:

– Ты же мне обещал объяснить, как же это возможно?

Он обернулся и, сверху вниз махнув рукой произнёс:

– Возможно. В следующий раз!

Через мгновение его силуэт исчез.

P.S. На следующий день после этого случая я получил по электронной почте от него это письмо.

«Дорогой друг! Спешу скорее сообщить тебе, что ещё в детстве я заметил, как некоторые взрослые, находясь в кругу своей семьи, уединяются и читают художественные книги. Потом, по той же самой причине, я писал их сам. Но мне никогда не