Айдар Ильдусович Дюкин - Последний день на Земле

во мне создавала злость. Перестал только тогда, когда на пальцах и на дереве увидел бегающие капельки крови. Тогда я сел под это дерево и упер лицо в колени. Через миг я уснул.

Проснулся от того, что бродячая собака тыкалась носом мне в щеку. Было уже темно, но фонари в парке не включили. Я поднялся и отряхнул одежду. Было больно вспоминать, что сегодня произошло и что должно произойти на следующий день. Пальцы болели, голова была тяжелой.

Я побрел домой, где меня уже потеряли.

Мама с папой стояли у подъезда такого же серого дома и о чем-то взволнованно говорили.

– Где ты был? Мы столько раз звонили.

– Прощался с Раей, – у меня куда-то пропал голос, поэтому я хрипел.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

Я обнял их и тяжело вздохнул. Они стояли молча. Затем мы все зашли домой. На часах было уже 22:17. Время отправляться в кровать. Нет… Как я вообще могу спать, когда до отбытия с Земли мне остается меньше 12 часов?

Мы сели на кухне. Мама поставила чайник. Папа протирал рюмки.

– Пап, мне нельзя пить за сутки до вылета.

– Малые дозы алкоголя увеличивают резкость ума. Когда ты потом еще с отцом выпьешь?

И он был прав. Если встретиться с Раей надежда еще оставалось, то родители точно не доживут до этого момента. Поэтому сопротивляться я не стал. Достал из холодильника все необходимое, и мы сели за стол.

– Как себя чувствуешь, сынок? – спросила мама, хотя сама все прекрасно знала и видела.

– Нормально, – соврал я и поймал тревожный, сочувственный взгляд матери.

– Давай, герой, настроиться нужно, – отец разлил водку по рюмкам и протянул одну мне, – за спокойный полет!

Мы выпили. Жгучая жидкость продрала глотку. Я откусил колбасу, неаккуратно засветив свою руку.

– Что с твоими пальцами? Ты с кем-то дрался?

– Нет, я шел в темноте, не заметил ямы и приземлился на кулаки. Ничего страшного, уже не болит.

Закипел чайник. Точно такой же, что и у Раи. Через минуту дымящиеся чашки уже стояли перед нами. Я старался жить текущим моментом, не думать о полете. Вот передо мной сидят мама и папа. На кухне горит желтая старая лампа. Такой уютный, домашний свет. За окном темнота, город спит. Я любил эту разруху. Вечно капающий кран любил. Подтекшие потолки. Вечно скрипящий пол. Я всегда на это ругался. Но никогда не переставал любить. Это мой дом. И никаких дворцов мне не надо. Никакого всемирного почета, памятников, глянцевых страниц в журналах. Мне нужна была только эта квартира. И вдруг в голове что-то щелкнуло.

– Па-ап, а помнишь ты историю про медведя рассказывал? Я вот не помню, ты как спасся?

Папа рассмеялся, высосал из кружки немного горячего чая, а мама улыбнулась и поставила подбородок на ладонь.

– Значит, дело было так, – он растер ладони, – ходили мы осенью две тыщи… сто пятого что ли… вас тогда еще не было, с Гришкой на рыбалку. Пришли на речку, на каком-то холмике все разложили, стулья поставили. Сидим, рыбачим. Вдруг какой-то шорох слышим. Прямо под нами. Будто кто-то ползает. Ну, подумали крот какой-нибудь заблудился. Короче, внимания не придали…

Папа рассказывал эту историю уже миллиард раз. Обычно я бы сказал что-то типа «мы уже это слышали», но сейчас я наслаждался. Я неожиданно для себя усвоил новую мысль. И она сильно облегчала мое состояние. Я подумал, что эта земля, эти люди дали мне столько, сколько я не выплачу за всю свою жизнь. Здесь я родился. Мои родители всегда меня очень любили. Они давали мне все, чего я желал. На Земле я встретил любовь всей своей жизни. Пусть иногда мы с ней не сходились во взглядах на вещи, пусть это не было похоже на романтический фильм, но на то она и настоящая любовь. Любить несмотря ни на что. И я был благодарен Рае, родителям, Земле. Так может быть мне выпала чудесная возможность высказать свою благодарность?

Мне стало стыдно, что я хотел остаться и струсить. Стыдно, что хотел спрятаться в свою уютную норку и смотреть на героев по телевизору. Разве я не хочу, чтобы о моих родителях говорили, «Они воспитали настоящего мужчину»? Разве я не хочу, чтобы Рая мною гордилась? Хочу. За это я готов отдать очень многое.

Да, у меня кончилась одна жизнь. По прилете начнется вторая. Правильно говорят: лучше уйти героем, чем навсегда остаться трусом.

Так, Полет для меня обрел смысл. Теперь он не был самоубийством. Полет стал жертвоприношением. И меня это успокаивало.

– … и вот спускаемся мы под холмик, а там дыра огромная. Ну, целый медведь пройдет, понимаете? Как вдруг храп --">