Стас Колокольников - День Бахуса

всё равно, кажется, я не терял сознания. Только темное полотно на миг закрыло мир.

– Ой-ой-ой-ой, ой-ей-ей-ей! – вторично запричитал я, чувствуя резкую боль в голове.

И открыл глаза.

Лучше бы я этого не делал.

Вместо уютной кухни и милой Альдонсы Лоренсы, моему еще затуманенному взору явилась унылая атмосфера покинутого дома, где сутки назад я вместе с Ангелом и Ганео сидел за нашей последней, невеселой пирушкой.

И вот я лежу, где мусорно и хладно, и дела до меня нет никому. А в памяти лицо Альдонсы, её дыханья нежность и голоса обман.

Вдруг я услышал движение в соседней комнате и в коридоре.

– Дорогая, это ты, ты здесь?! – закричал я в новой надежде, не желая верить в печальный поворот событий.

Я вскочил, слушая, как приближается чей-то твердый шаг.

Дверь на кухню резко распахнулась и звонко ударилась о стену. Зажегся свет. И я увидел капитана Беллфиосса. Он стоял в парадном морском мундире, расшитым золотом, на голове у него красовалась императорская треуголка вздорного корсиканца, а на ногах мои домашние тапочки. В одной руке у Беллфиосса была ополовиненная бутылка дешевого шотландского виски, а в другой тиреус.

Я обомлел.

– Ну что, дорогой, – передразнивая мой тон, сказал капитан и тут же громко по-военному рявкнул: – Допрыгался! Доигрался!

Меня обдало волной недельного перегара.

– Капитан, где она. Где Альдонса? – переводя дух, тревожно спросил я.

Капитан Беллфиосса молча изучал меня, будто ожидая, когда провинившийся матрос сам выберет себе меру наказания.

– А, капитан? – переспросил я.

– Какой капитан? – отхлебнув из бутылки, с интересом спросил Беллфиосса.

– Я хочу назад! К ней! К Альдонсе! – повысил я голос. – Как мне это сделать?!

– Ничего не понимаю, – согласно кивая, проговорил Беллфиосса.

– Пожалуйста, капитан Беллфиосса, – взмолился я, – ради бога, скажите что-нибудь вразумительное!

– Я вижу, ты так ничего и не понял, – сухо сказал капитан.

– Чего не понял?

– Ничего не понял.

– Я хочу вернуться к Альдонсе.

– Как ты можешь чего-то хотеть. Ты же одержимый.

– Чем?

Капитан Беллфиосса устало вздохнул и глянул себе на ноги, от чего мои домашние тапочки превратились в легкие серебристые сандалии, как у Гермеса.

– Жезлом Вакха, чем же еще. Твое воображение сыграло злую шутку, я думал, ты почувствуешь оп… к-ха..оп..

Капитан Беллфиосса поперхнулся и долго смачивал горло.

– Опасности прелести, в которой ты сначала барахтался, а потом ушел на дно, – продолжил он. – Мои слова не просто звук в твоем ухе, а тяжелая правда.

Беллфиосса опять промочил горло.

– Что я хотел сказать-то? – потер он переносицу. – На чем мы остановились?

– Твои слова, не истина, а звук, – сдерзил я.

И тут же схлопотал по лбу тиреусом.

– Я не шучу, балбес! – угрожающе размахивал жезлом Беллфиосса. – Думаешь, мне доставляет большое удовольствие гоняться за вами дураками и вразумлять вас! Я тебе говорю, бросай ерундой заниматься, хватить переливать из пустого в порожнее!

– Я не могу, – возражал я, – мне нужно…

– Всем нужно! – перебил Беллфиосса. – Тебе одно, ему другое, тому третье. Можешь мне не рассказывать, я людские желания хорошо знаю.

– Альдонса Ло… – плаксиво начал я.

– Да ты, правда, дурак! – заревел тут на меня капитан Беллфиосса. – Какая Альдонса Лоренса? Нет никакой Альдонсы Лоренсы! Еще раз повторишь это имя, я тебе башку проломлю это бесполезной для тебя палкой! Просто прикрой фонтан своего воображения!

– Так, стало быть, так-таки и нету? – печально усмехнулся я.

– Не-ту-у-у !!!

Честно говоря, до меня доходило сказанное капитаном Беллфиосса. Это было ужасно.

– Послушай, дружище, – спокойно заговорил капитан Беллфиосса, – это просто палка в дорогу, чтобы ускорить твое появление там, где ты и так окажешься. Каждому ученику приходит пора становится мастером или заняться чем-то другим. Просто пришло время что-то выбирать.

Я молчал. Меня воротило от этих рассуждений.

– Что думаешь? – спросил Беллфиосса.

– Я ничего не думаю, – отрезал я, – я хочу остаться один. Меня тошнит от твоей болтовни.

– Это не просто болтовня. Это последний голос разума…

– Я хочу остаться один! – громко повторил я.

– Если я уйду сейчас, то в этой книге мы больше не встретимся, ты же знаешь.

– Пусть.

Первое недоумения от нашего разговора сменилось горечью и болью. Я ощущал её, трескаясь и лопаясь от страдания.

– Ты бы мог избавиться от этого прямо --">