Илья Николаевич Яремко - Царь Медоедов

Давидов!», а ему говорили – замолчи, заткнись…» И эта шутка, о том что я два месяца смиренно переносил все издевательства начальства с послушаниями и работой, было для них подобно крику.

Доделав рождественский вертеп из снега, в который можно было заходить в полный рост, я заболел. На послушание не ходил, напился с Андрюхой и начал собирать вещи, так как меня на этот раз, заложили трудники, и игумен решил со мной попрощаться… от греха подальше.

В Твери я встретился с Якуниным. Он меня выслушал и сказал:

– Илюх, ты просто не «дожимаешь», когда накапливается стресс. Тебе надо было отпроситься на недельку, приехать сюда, отдохнуть, если так тяжело было с учёбой, с Анной, со службами и просфорами. Я тебя прекрасно понимаю…

– Я хотел написать прошение, домой съездить, но не успел.

– Зачем ты вообще с этими п********* пил, если не уверен в них?

– Кто же знал, что этот Макар решит на мне пьяный выместить обиды.

– У меня тоже знаешь какой п***** на работе? С утра совещание, и меня как начальника отдела начинают х********. И я могу ответить, почему мы не сделали то или другое, не успели к срокам, но нельзя. И просто молчу, и слушаю эту херню. Так вот взбадривают настроение с утреца. Вместо того чтобы подбодрить, Антоха «ездил» по мне часа три. Он был так рад, что у меня, наконец, что-то получалось, а теперь… Я пытался ему объяснить, что священником мне становиться всё равно было нельзя, а быть учителем в церковной школе или теологическом факультете не очень то и хотелось. Потому что преподавать нужно не предмет, а отношение к Богу, что в программу обычно не входит. Для Антона я оставался не нашедшим себя в жизни бездельником, не использующим свои таланты, которого он стыдился перед друзьями, и начальством. Я был как тот плюшевый медведь в «Третьем лишнем», который только тащит на дно главного героя своей беспутной, расслабленной жизнью. После наших встреч теперь, оставался неприятный осадок. И я, наконец, понял почему. Дело не в том, что в системе ценностей Антохи, я – балласт, а в том, что всё эти десять лет моего воцерковления, он никогда бы не смог поддержать мои темы, из-за поверхностного, стереотипного отношения к Церковному наследию. Он всё больше увлекался книгами демонизирующими человека, в которых ключевое значение приобретает звериная сущность человека. Это очень заманчивая концепция, для того кто не хочет слышать голос совести и пренебрегает моральными принципами в отношении «маленького» человека.

В моей системе ценностей, тёмным и невежественным, оставался Антоха, и из чувства такта, из-за дружбы, я никогда его в этом не хаял и не обвинял, понимая, что мы из разных миров. Моя мечта детства – воспринимать мир сакральным, оставаться открытым к нему, оказалась необходимым фундаментом для жизни верующего. Для здорового восприятия, нужно уметь взаимодействовать с миром, вынося себя и свой опыт за скобки. Ещё один «вызов» Православия это – раз за разом не поддаваться желанию стать «престижем», оставаясь всегда «под сценой», не давая тщеславию «пожрать» все хорошие дела, которые должны оставаться в тайне. Иначе они ведут к погибели и самомнению. Человек, не обративший взор на свой внутренний мир, не начавший борьбу со страстями, не знает себя и не начал жить своей жизнью. Он существует и его мысли прикованы к материальному. Вот откуда появился этот осадок, оттого, что я не мог сказать ему, что думаю о нём, и его жизни, не обидев. Услышав такое, каждый переводит стрелки на нерадивых монахов и пьяных священников. Так в школе, я сравнивал себя с двоечниками и хулиганами, на что моя мать спрашивала, почему я равняюсь с ними, а не с лучшими? «Ну, каждому своё». В том то и дело, что каждому необходимая работа над собой, без которой человек не видит в ближних образ Христа. Если я не вижу Этот образ, в каждом мудаке, который мешает мне жить, то я не созидаю, а продолжаю разрушать себя и окружающих. Эта работа может проводиться только с оглядкой на собственную гордыню и тщеславие. Пока человек абсолютно не избавится от общественного мнения, он не свободен.

Закончилась очередная петля. Один мировой батька, после моего отчисления сказал: «Я вижу, ты знаешь, какой дорогой идешь. Молодец. Двигайся в том же духе, и не позволяй людям «мертвым внутри», говорить тебе – что делать. Они всегда будут такие». Даже если я стану специалистом в какой-то сфере, бездушная система вокруг будет делать всё, чтобы от меня избавиться. Можно этому сопротивляться, --">