Илья Сергеевич Елисеев , Александра Алимовна Елисеева - Кащеевы байки. Сказки о снах, смерти и прочих состояниях ума

разные стороны, но, в общем и целом, сохраняло человеческий силуэт. Туловище незнакомца было одето в черный костюм из копоти и дыма, а руки и лицо оформлены клубами бледного, густого пара, каковой часто можно увидеть в раскаленной бане. Там, где у нормальных людей находятся волосы, гость щеголял завивающимися локонами из сизого трубочного дыма, а ноги его были обуты в два бесформенных облака, маленьких и видавших виды.

Это действовало на нервы. Гость, очевидно, пришел за каким-то бесом, но что ему было нужно в точности, понять оказалось затруднительно. Когда односторонние попытки завести разговор эффекта не дали, Кащей притащил с собой орду мертвых толмачей, которые наперебой загомонили, замахали призрачными руками и потерпели сокрушительное фиаско. От этого у Царя мертвецов разболелась голова, и катавасию пришлось ликвидировать. Затем отдельно и в комбинации были применены артефакты колдовские, артефакты технические и вещи природные. Гость благожелательно таращился своими огоньками и отчетливо не реагировал. Преодолев мигрень, Кащей попытался прибегнуть к пантомиме и пластическим упражнениям, справедливо полагая, что универсальный язык жеста и танца может оказаться ближе существу, лишенному речевого аппарата. Метод не сработал, разве что хозяин мертвых едва не потянул себе сухожилие на ноге и почти запутался в собственных бренчащих украшениях.

Явное отсутствие продуктивной коммуникации привело Кащея в трясучее бешенство, требовавшее уничтожить нахала. Царь мертвецов в экстазе разрушения опробовал все способы, какие только смог вспомнить. Топоры, мечи, огнеметы, гранаты вместе с хитромудрыми заклинаниями разве что помогли немного успокоиться. Перо птицы Рух стало финальным аккордом – при желании им можно было вызвать цунами или ураган, но на гостя оно не влияло. Он стоял и таращился, равнодушный ко всему.

Обстановка равномерно накалялась по всем фронтам. Кащей медленно выпустил воздух из легких и осторожно убрал перо в ларец. Затем он сделал еще несколько размеренных выдохов, уселся поудобнее, опер руки локтями о стол и положил острый подбородок на сомкнутые пальцы. Золото заскреблось о полированный дуб.

«Что же ему надо?» – подумал Кащей. Болотные огоньки моргнули и стали совсем круглыми. «Какой странный сон», – подумал гость. «Точно так, очень странный», – согласился Кащей и проснулся. Он сел на кровать и потер тонкими пальцами глаза. Затем потянулся, оделся в костюм-тройку черного цвета и засунул ноги в свои любимые растоптанные кроссовки. Жена уже варила кофе, отбрыкиваясь от голодного кота. Солнце вовсю опускалось за горизонт, где продолжали ругаться мертвые толмачи, бросаясь друг в друга артефактами. Держа курс на закат, медленно улетала ощипанная птица Рух. Царство неживых встречало новый день.

Кофе

Кащеева жена разорвалась на кофе. Разлилась. Рассыпалась. Смешалась с сахаром, корицей, мускатом, кардамоном, черным перцем, чихнула и разлетелась во все стороны. Сидевший за столом Кащей недовольно прищелкнул языком, вытащил совок, собрал на него просыпанный кофе и аккуратно ссыпал через сито в две турочки, оставив щепотку на совке. Наугад выбрал с полки в шкафу две колбы: одну с надписью «Дядя Коля, водитель, 31.07.1953–28.03.2016», вторую – «Софья Сергеевна, коллекционер-нумизмат, 17.10.1977–04.05.2017». Капнул в первую турку дядю Колю, во вторую Софью Сергеевну и поставил кофе на плиту.

Положил совок на стул, сам сел обратно за стол и махнул рукой в сторону совка. На стуле, верхом на совке, образовалась Кащеева жена.

– Сколько раз просила, убирай совок, – буркнула она, вставая со стула. – Мог ведь?

– Сколько раз говорил – не добавляй перец, раз чихаешь от него, – возразил Кащей. – Ты рассыпаешься, а собирать мне.

– Тогда возьми на себя материализацию кофе. Превращаться, конечно, освежает с утра, но ты ведь меня с мусором мешаешь, потом полдня его из волос вытаскиваю.

– Кофе карауль, а то заново материализовывать придется.

– Ты хотя бы запомнил, какой чей? Нумизмат?! Я это не буду.

– В левой дядя Коля, в правой Софья Сергеевна. Нумизмат приятнее, чем водитель. Софья Сергеевна уж наверное приличный покупала.

Пили кофе в молчании.

От звонка будильника Кащеева жена открыла глаза. Свесила ноги с теплой лежанки в кабине дальнобойщика, пересела на сиденье, взяла пластиковую бутылку с водой из-под бардачка, открыла дверь, высунулась наружу и умылась, плеща на ладони и --">