Теодор Мазилу - Застава

портниха Ветуца. И в эти безобидные слова она вложила все презрение, накопившееся в ее душе. Собственно говоря, ей хотелось ответить самой госпоже Антонеску, именно потому она и смотрела ей в глаза, отвечая даме из ее окружения.

— Рада слышать, что вы такие чудесные хозяйки… Томатное повидло дешевле и имеет те же питательные свойства, что и сливовое…

Молчаливое сопротивление женщин огорчало дам; каждая из них приготовила заранее по совету, а то и небольшое выступление, и всем было досадно, что для этого выступления не представилось случая.

Солидарность жительниц окраины вынудила дам ограничиться разговорами между собой.

— Мне бы ужасно хотелось достать воды из колодца… посмотреть, как это делается.

— Ну, нам пора, — внезапно решила госпожа Антонеску и встала.

Медленно, не спеша, поднялись и женщины.

Прощаясь, дамы из Патронажного совета казались чрезвычайно удовлетворенными тем, как все это обошлось, совершенно забыв царивший все время холодок.

— До свидания, — ласковым голосом сказала госпожа Антонеску, давая понять, что ей трудно расставаться с женщинами.

Вместо ответа женщины только завязывали свои платки, с любопытством следя за тем, как причесываются и охорашиваются дамы. Поспешность, с которой эти последние садились на машины, вызвала у них улыбку.

Ишь, торопятся…

*

Конечно, госпожа Антонеску своим посещением не усугубила их бед и огорчений, но она была тоже своего рода фашистским заправилой, по существу, единственной представительницей фашистской верхушки, которую людям привелось видеть своими глазами, вблизи, и поэтому они перенесли на нее всю свою ненависть. «Пришла, целовалась, а нам все так же горько».

Этот визит как бы ознаменовал начало еще больших бедствий. С приходом зимы невзгоды умножились.

Не хватало хлеба.

Когда на улице появлялся кто-нибудь с хлебом, на него набрасывались, его закидывали вопросами, требовали справок. Где он его купил, долго ли стоял в очереди, порядок ли в ней, соблюдается ли очередь, и что он думает, удастся ли и им захватить хлеб?

Человек с хлебом в руках останавливался посреди дороги и отвечал на вопросы голодных. Какой-нибудь мужчина посолиднее велел женщинам и детям помолчать, чтобы все могли слышать, что объясняет этот господин. Они слушали все, что говорил человек, купивший хлеб; благоговейно ловили его слова, как ценнейшие советы ввиду предстоящей решающей атаки.

Фактически, на охоту за хлебом люди отправлялись с полуночи. Были среди них и такие, наделенные железным терпением, которые подпирали стену булочной еще с предыдущего дня, с обеда; такие знали, что в момент открытия они будут первыми. Многие приходили со стульчиками, чтобы дать отдых ногам, сделать ожидание более приятным.

Детей будили и наспех одевали. Каждая минута была считанной: можно было прождать целый день, а в минуту, когда ты доходил до прилавка, продавец опускал железные ставни в знак того, что хлеб кончился. Матери умывали ребят холодной водой, чтобы проснулись, одевали наспех: шел бы поскорей!

— Смотри вот: Тица — девочка, а с двенадцати ушла… А Сонсонелова давно прошла…

Некоторые советовали своим детям лезть вперед, пользоваться тем, что они — маленькие. В упорстве, с которым они протискивались в первые ряды, угадывалась боязнь вернуться домой без хлеба.

— Чтоб ты мне без хлеба не являлся!..

Детям давали стратегические советы относительно того, как надо стоять в хвосте. Их учили становиться в тот ряд, который ближе к стене, подпирая стенки булочной, а ни в коем случае не на краю тротуара, где их могли оттереть во время давки. Не смотреть по сторонам, а внимательно следить, когда можно будет сделать шаг вперед; продвигаться со всей очередью, пробираясь вдоль стены, чтобы как-нибудь не отстать.

Ребенок знал, что должен вернуться домой с хлебом. Если это ему удавалось, мать целовала его и давала жареного луку с печеным малаем^[2]. Малыши набрасывались на брата, чтобы пощипать теплый хлеб. Мать бранила их, била по рукам: теплый хлеб слишком скоро съедается.

— Пошли вы, чертенята, прочь…

Если же он возвращался без хлеба, это была сущая беда. Просто не хотелось входить в дом, попадаться на глаза матери и младшим братьям. Малыши смотрели на него разочарованно; мать бранилась и жаловалась:

— Небось, вытолкали тебя из очереди, мямля ты этакий… Вот Роанца вернулась с двумя буханками, а --">