Олег Александрович Якубов - Человек за бортом. Полярная повесть

Впередсмотрящий смотрит лишь вперед,

Ему плевать, что человек за бортом.

Владимир Высоцкий

ПРОЛОГ

Совсем еще плохо ориентировался он в порту. К тому же туман густел с каждой минутой, и вскоре Никита вообще уже перестал понимать, куда идет. Где-то совсем поблизости перекликались короткими отрывистыми гудками пароходы, хриплый голос диспетчера орал что-то малоразборчивое, вроде бы требовал буксир переводить… Тут из тумана возник морячок. Росточка небольшого, но ладно скроенный, форменная курточка с погонами сидела на нем как влитая, и козырек «мичманки» отливал лаком, сияя даже в тумане.

– Сигареткой не угостишь, кореш? – обратился он к Никите.

Тот молча полез в карман, достал пачку сигарет, зажигалку. Морячок прикурил, благодарственно склонил голову, с видимым удовольствием затянулся. Пахло от него резким мужским одеколоном, да и водочкой явственно потягивало. Видно, он никуда особенно не торопился и не прочь был завести беседу с незнакомцем.

– Куда курс прокладываешь?

– Да вот в тумане что-то заплутал, похоже, что с курса и сбился, – в тон ответил Никита и протянул морячку пропуск.

– «Угольная бухта Большого Санкт-Петербургского порта. Ледокол „Академик Смирнов“, научно-экспедиционное судно. Никита Максимов, врач», – подсвечивая зажигалкой, не без труда прочитал морячок. – Надо же, врач! – с уважением повторил он. – Стало быть, тебе на «морковку» надо, щас объясню…

– Какую еще «морковку»? – не понял Никита.

– Дак твой «Академик» в рыжий цвет покрашен, чтоб во льдах, значит, выделяться. Вот его «морковкой» и прозвали. Ты сейчас топай прямо, прямо, минут двадцать. Потом, когда два больших портовых крана увидишь, резко бери руль влево и там уже не ошибешься. Когда концы отдаете?

– Что?! – опешил Максимов.

– Ну ты совсем салага. Отшвартовываетесь когда, спрашиваю.

– А-а… Вроде завтра утром.

– Ну, счастливо тебе в море, врач Никита Максимов, – и протянул ему руку. – Будем, кстати, знакомы: ты Максимов, а я Максим. Максим Вдовин, третий штурман на сухогрузе. Пока – третий. Приятно познакомиться. Глядишь, еще встретимся…

Минут через сорок блужданий по порту Никита вышел все-таки к «Академику Смирнову». Причал весь был залит огнями прожекторов, погрузка шла полным ходом. Грузчики набивали контейнеры бочками, мешками, коробками, кран поднимал многотонный груз, как пушинку, без натуги, и огромные ящики зависали над палубой, потом принимались на судне кем-то, сейчас невидимым. Вот повисла над палубой огромная, в инее заморозки, коровья туша и раскачивалась наверху. Неожиданно взревел пронзительный гудок с проходящего буксирчика, и Никите показалось вдруг, что это корова завизжала.

У трапа, поплевывая в воду и покуривая, переминался с ноги на ногу вахтенный с повязкой на рукаве. Максимов протянул ему направление и матросскую книжку.

– Медкомиссию прошел? – для чего-то спросил вахтенный, и тут же строже: – Почему опаздываешь?

Никита глянул на часы:

– Никуда я не опаздываю, мне велено было к двадцати трем прибыть, а сейчас еще только половина одиннадцатого.

– «Одиннадцатого», – беззлобно передразнил вахтенный. – Кто ж так говорит? Только берегаши безграмотные. Ладно, ступай себе, ищи свой кубрик. Да не забудь возле кают-компании график посмотреть, сдается, что тебя с утречка уже на вахту определили.

– Какую еще вахту? – опешил Максимов.

– Там разберешься, какую. Чего глаза-то таращишь. Ты в судовой роли? В судовой. А что это значит? А это значит, что вахты будешь нести, как и все. И с того момента, как ты на первую ступеньку трапа сейчас шагнешь, начинается твоя экспедиция. Счастливо тебе в море, полярник!

МЕСЯЦ ПЕРВЫЙ

Ночью он спал плохо. В кубрике, рассчитанном на двоих, их было четверо. Ему досталась нижняя шконка у иллюминатора, за которым плескалась морская волна. Внизу, под полом, мерно гудели могучие двигатели машинного отделения. Мелкая вибрация не убаюкивала. К тому же сосед сверху начал оглушительно храпеть, едва голову к плоской подушке приложил. Его могучий храп, источающий волну водочного перегара, прерывался только на те мгновения, когда этот огромного роста человек портил воздух – столь же оглушительно, как и храпел. Никита вспомнил читанную еще в школе книжку о похождениях бравого солдата Швейка. Там был такой персонаж, которого прозвали «пердун Еном». И этот самый Еном однажды пукнул так --">