Реми Эйвери - Плод

если Мириам затихала. Ее глаза просыхали, рот сжимался еще больше, взгляд устремлялся внутрь себя, не с безмятежной созерцательностью, как Джо много раз видел у своих беременных сестер, но с безмерными тоской и отчаянием. Она раскачивалась взад и вперед, билась затылком, выстукивая полоумной азбукой морзе только ей понятные просьбы о помощи. Он заботливо прибивал на стены одеяла.

Казалось, случилось что-то страшное, непоправимое. Джо видел это по ее опущенным от неизвестного ему горя плечам, по положению стиснутых до синяков рук, но оставался твёрд. Два раза он вытаскивал ее из петли. На третий Мириам заговорила.

– Никто, – голос ее звучал спокойно и глухо, – Вообще никто. Ни одна мать на свете не должна проходить через такое. Это невыносимо. Это бесчеловечно. Ты не должен был соглашаться. Если бы ты меня любил, а ты все время говоришь, что любишь, ты бы не позволил оставить этого ребенка.

– Это наш ребенок, – Джо не удержался.

Жена подняла руку, требуя, чтобы он замолчал.

– Ты думаешь, голоса свели меня с ума. Ты думаешь, они шепчут, и я теряю разум. Но если бы ты знал их слова, ты бы попросил свить вторую петлю – для себя. И мне не разделить эту ношу ни с кем. Ни сейчас, ни потом. Это чудовищная, изощренная, жестокая пытка, которая никогда не закончится.

– Я знаю, ты устала. Я знаю, как тебе тяжело, – Джо осторожно подбирал слова, – Но осталось всего три месяца. Нужно потерпеть…

Мириам расхохоталась, жутко, утробно.

– Скажешь это потом своему сыну.

К исходу осени стало невыносимо.

– Съездим развеемся. Домик небольшой, но там есть озеро и лес. Ты посмотришь на воду, погуляешь, подышишь воздухом. Всего несколько дней. Мы туда и обратно. Что скажешь? Хорошая идея? Отличная ведь, просто замечательная?

Мириам безучастно смотрела, как он укладывает в сумку пеленки, подгузники, пластиковые упаковки с яблочным пюре. Четыре недели до родов, Господь милостив, может, доносит, но подстраховаться надо.

Нерелигиозный Джо знал, что Господь всегда был милостив. С самого начала начал, когда Хава сорвала Яблоко с Дерева и съела его. Еще в детском саду рассказывали сказку, что узнал Господь и не разгневался, потому что не Месть имя Ему, а Любовь. И сказал Господь Адаму и Хаве, что набрались они от Яблока разума, и время пришло идти и возделывать свои сады, и растить свои яблоки и есть их, а других плодов и животных не трогать, иначе Смерть.

Верующая Мириам в хорошие дни шутила, что раз Господь милостив, то потому пауки и не летают.

Машина забарахлила уже на самом повороте к озеру, закипела вдруг и встала безнадежно.

– Пустяки! – Джо суетливо отвязывал велосипед от багажника, – Тут всего пять миль, довезу тебя с комфортом! Ты сядешь, а я пойду рядом и повезу очень аккуратно. Потом вызову эвакуатор и разберусь совсем. Хорошо, любимая?

Мириам не спорила. Плакать она перестала за час до выезда, и теперь слегка раскачивалась.

– Давай, садись, осторожненько только. Ноги не перекидывай, пусть обе сбоку…

Он боялся, что огромный живот жены перевесит, но Мириам ухватилась одной рукой за раму, второй за сиденье, и сохраняла равновесие.

– Вот молодец! – Джо с усилием толкнул велосипед вперед, – Вот так приключение у нас!

Лесная дорога, извилистая, с ямами и ухабами годилась скорее для горных моделей, а не пижонского ретро, как у Джо. Мириам не жаловалась, только морщилась, когда трясло особенно сильно. Джо натужно балагурил всю дорогу. Его пугало, что и так бледное лицо жены стало зеленого оттенка, а губы посинели. Тяжелая дорога и усталость – успокаивал он сам себя.

Когда оставалось полмили, Мириам стошнило.

– Ничего страшного, не катастрофа, бывает, – он пытался вытереть рвоту с ее рубашки, – Совсем чуть-чуть осталось. Хочешь, я донесу тебя?

Жена обмякла у него в руках.

Уже стемнело, когда они добрались. Джо аккуратно поставил Мириам на крыльцо, положил одну ее руку на перила, убедился, что не упадет, и стал искать ключ, мысленно молясь, чтобы он оказался в кармане, а не в машине. Ключ нашелся в куртке. Без всякого толка. Выстуженная гостиная напоминала наркоманский притон: на полу грязное ковровое покрытие, из мебели – два засаленных дивана и кресло, жирные объедки на щербатых тарелках стопкой на

--">