Реми Эйвери - Плод

раздались.

– Не истязай себя там, детка, – шутил Джо, – Мне нравится, когда покруглее.

– Обойдешься, – отмахивалась Мириам, – Я хочу нравиться себе, а не тебе.

Что она зачала, Джо узнал раньше ее самой. Никаких больше яблок, спелых или неспелых. Их аромат сменился запахом вспаханной земли: черной, жирной, плодородной, благодарно принявшей семена. Его чуть не вывернуло, когда он учуял в первый раз.

Он заперся в офисе, сел за стол, положил перед собой руки и разрыдался от опустившейся на его плечи ноши. Джо плакал горько и безысходно, как в десять лет, когда обнаружил, что родители, боясь сказать ему, что его рыбка Дори умерла, подменили ее на точно такую же новую.

– Посмотри-ка, дружок, она сегодня особенно бодра и в прекрасном настроении!

Джо не помнил, чьи это были слова, отца или матери. Он смотрел в аквариум. У Дори было три зазубрины на нижнем плавнике, у новой – две. Он не был малышом и прекрасно знал, что однажды Дори не станет. Он похоронил бы ее в саду, завернув в салфетку, и пережил бы это горе, как настоящий мужчина, а теперь нужно было делать вид, что ничего не произошло.

– Посмотрите сюда, ваши приятели вялы и скучны, никто из них не мотивирован достигнуть цели.

Спермограмму Джо сдавал в тайне от жены, предположив виновато, что дело в нем, а когда убедился, подходящего времени, чтобы обсудить, все не находилось, тем более, что Мириам неудачам особо не расстраивалась.

Неизвестно, был бы смысл, если бы он закатил родителям скандал, или нет. О том, что рыбка не Дори, он забыл уже через неделю, а еще через полгода устроил дублерше Нори достойные похороны.

Джо вытер платком мокрые от слез щеки, высморкался и набрал Мириам, готовый принять благую весть. Когда тебе не десять, а тридцать пять, уже не так важно, сколько зазубрин на плавниках рыбки, плавающей в животе твоей жены.

Первые признаки сумасшествия он заметил через неделю. Сидя за обеденным столом, Мириам с отрешенными видом отламывала от яблока мелкие кусочки и бросала себе под ноги, словно хотела покормить птиц. Губы ее шевелились в неизвестной ему молитве. Он не решился окликнуть ее.

– Я беременна, Джо.

Она пришла к нему на следующее утро.

– Я мечтала об этом с самого детства, – спокойно и серьезно сказала она, как в их первых день, – Я помню, что говорил доктор – моя болезнь не просто вернется, она станет много хуже, но очень тебя прошу, давай оставим этого ребенка.

От нее все еще пахло землей, теперь кладбищенской, тошнотворный аромат гнили в которой смешивался со сладковатыми нотами пророщенного семени. Джо задержал дыхание.

– Я рад, что это наконец произошло, – он поцеловал ее в лоб, – И конечно мы справимся.

В первом триместре хуже не становилось. Ничьи голоса не нашептывали тревожных вестей в голову Мириам. С запахами Джо свыкся, с нехитрыми беременными капризами тоже.

От первого шевеления ребенка с Мириам случилась истерика.

– Это случилось! Случилось! – стучала она зубами о край стакана с водой, – Я чувствовала тут под кожей, будто что-то трепетало. Сначала коротко, потом дольше.

Ночью Джо приснилось, что жена родила рыбу. Три килограмма, пятьдесят сантиметров. Гордый и счастливый, он тщательно пересчитал зазубрины на каждом плавнике. Имя было припасено давно – Дориана.

Мириам совсем поехала головой. К этому факту он относился, как к плохой погоде – прогноз еще на прошлой неделе предупреждал, что она сильно испортится, так что же теперь сетовать? Сначала вести ее к врачу казалось рано, теперь уже поздно. Джо не хотел, чтобы ее пичкали таблетками и уколами – неизвестно, как бы это отразилось на ребенке. Пусть кто-то другой верит исследованиям фармкомпаний, а потом растит урода или инвалида, размышлял он.

С женой он справлялся. Знал, если она плачет, то все в порядке, и можно отвлечься на тв-шоу или футбол. Достаточно было усадить ее в кресло, дать коробку салфеток, сказать, что все будет хорошо, а в десять вечера уложить спать. Его не трогало ни ее залитое слезами лицо, ни изредка прорывающиеся из стиснутых губ судорожные всхлипы. Режим чувствосбережения – так он называл свое отношение. Понимал, что нужно перетерпеть: ему, ей, им вместе, ради их ребенка, ради общего будущего. Да и Господь милостив, не оставит.

Хуже,

--">