Юстас Шпиц - Чушь собачья, или Мир на поводке

вспоминанием из детства была прогулка по Вацлавской площади в яркий солнечный день. Я был еще меньше, чем сейчас, и такой же пушистый. Моя умильность распространялась за сто шагов.

Никто не замечал такого маленького и прелестного песика, как я, но меня, на удивление, это совсем не заботило.

Когда я смотрю на свои детские фотографии, я рассуждаю – стал ли я хуже с тех пор? Или лучше? Или это не важно? В одном я уверен точно – мои габариты с тех пор не сильно поменялись.

Но главное в моем первом воспоминании не моя пушистость и яркое солнце над головой. Эти два факта не врезались бы мне в голову, если бы во время той прогулки я не увидел ИХ. Увидел и понял, что это – настоящая любовь.

Такие же красивые коленки я увидел только спустя годы у моей девушки Юли. Они, прикрытые колготками коленки, сели на лавочку. О чем-то мило щебетали с подругой. У подруги, кстати, коленок совсем не было, ведь она была в джинсах. А я смотрел и хотел подойти поближе, но не решался. Мне же было всего три года. Оставалось только вилять хвостом и умиляться.

Сейчас понимаю, что, подойдя поближе, я бы только напугал их своим комплиментом. Собаки ведь не разговаривают. Да и чешки мне вообще не нравятся. Это была первая и последняя чешка, которая показалась мне особенной. Совсем не мой типаж. Но то, что у них красивые ножки, – это факт.

И это все, что я могу вспомнить в своем раннем детстве. Коленки, солнечные дни, люди вокруг, которые много разговаривали, собаки на поводках (пока я не вырос, я никак не мог понять, зачем они).

Меня воспитывал отец (мама жила у хозяйки и в отличие от нас с отцом не умела разговаривать) и его лучший друг Дикий Пёс. Папа был плохим, а Дикий Пёс – хорошим полицейским, поэтому мое воспитание было достаточно разносторонним. У отца все было под контролем в пределах ближайших пяти лет, у Пса в пределах ближайших пяти минут, и они делили между собой мастерство владения глобальными и локальными масштабами и учили меня не теряться в этом большом и часто не самом дружелюбном мире.

Настоящие связи тянутся с самого детства. На-стоящие, сто́ящие, те, которые тебя поддерживают и которые не надо поддерживать через силу. У кого-то семья, у кого-то – друзья, а меня не обделили ни тем, ни другим.

Я же друг человека и сам себе друг.

Картошка

Утро. Я помню это утро. Оно еще было не такое, как у взрослых, когда еще совсем рано и новый день только просыпается, но ты уже встал, а такое, когда дней еще очень-очень много и лето почти бесконечное. Вечный теплый июнь. Такое утро, в котором хочется проснуться, а не жалеть, что еще не вечер, и не день. Утро, в котором совсем нет времени.

Утро в пригороде Праги. Деревня. Рядом пруд, компания друзей на соседней улице и горка, на которой зимой все пробуют свои сани. А еще обязательно девчонка, которая приезжает только на лето. И все такое интересное и нескончаемое, а время тянется медленно или почти стоит. И его торопишь, одновременно пытаясь остановить. Боишься потерять момент, но знаешь, что впереди будет еще интересней.

Я помню такое голубое небо и все пахнет солнцем. И много-много звуков, ты еще потягиваешься и немного жмуришься. Открываешь глаза, и миллионы звуков появляются вокруг. За окном все зеленое и яркое, и солнце, обязательно много солнца. Летнего и теплого. И голубое небо с облаками. Соседская собака Тупа, которая на всех гавкает, но никого не кусает. Я даже пытался научить ее паре слов, но некоторым просто не дано. Все как у людей. Разные звуки и ты слышишь взрослых. Твоих взрослых. Они уже давно не спят. Взрослые вообще никогда не спят, только будят и укладывают спать. Вечно занятые. И ты идешь вниз, и тебя встречает улыбка.

Это папа сидит и, с небольшим прищуром, улыбается. Отец, такой же вечный, как время. Он всегда был тут и всегда будет. Время только начинало свой отсчет.

Папа стоит у плиты. И готовит тебе жареную картошку. Утром. Огромную такую сковородку жареной картошки. И на ней все шкварчит, в масле. Скорее всего, в сливочном, так же вкуснее. И снизу она особенно вкусная, немного подгоревшая и склеенная одна с другой. Не такая, как сейчас принято, с идеальной сковородки с тефлоновым покрытием, которая думает за нас и делает слишком идеальной домашнюю кухню.

Папа говорит мне «доброе утро» и улыбается. Такой теплой, само собой разумеющейся улыбкой.

– Ну, Паааа! Ну, ты что?! Опять картошка?? Я не могу по утрам!

Он не успевает ответить, а я --">