Александр Васильевич Мигунов - Сказки русского ресторана

за ними наблюдали. За ресторан заплатил приятель, а платёж за жильё свалил на Сабу. Внутри взбеленившись, что на лице отразилось в виде окаменения, Саба расплатился у конторки с мускулистым угрюмым негром, выложив целых семьдесят долларов, плюнул приятелю прямо в руку, протянутую для рукопожатия, подхватил два тяжёлых чемодана и, поскольку не было лифта, потащил барахло на четвёртый этаж. Там с сомнением оглядел повреждённую дверь номера, которую явно не раз взламывали, и подумал, что Гогу стоит прирезать. Он поиграл в кармане с ножом, с которым никогда не расставался. «Нет, — поразмыслил здравомысляще, — неразумно новую жизнь начинать с криминального поступка».

Нью-Йорк ему страшно не понравился. По сравнению с горным аулом, Нью-Йорк был помойка, клоака, бедлам. И даже на статую Свободы он поглядел, как на символ обмана, как на какую-то Бабу Ягу, которая заманивала путников, а потом их варила и пожирала. Он иммигрировал законно, то есть в бумагах его был штамп «Разрешается работать в США». В администрации «Social Security» он получил свой пожизненный номер, который давал ему возможность заводить кредитные карточки, открывать счета в банках, платить налоги. Легальность ему мало помогала. Без знания английского языка, без профессии, без опыта Саба не смог отыскать работу с нормальной оплатой, не слишком мерзкую. Пришлось подрабатывать, как нелегал, на случайных не умственных работах, где основными инструментами были лопата, кирка и лом. Ночевал он дёшево, в комнатушке, где на плоских матрацах на полу спали ещё пять человек; все оглушительно храпели после физического труда и дешёвого алкоголя. Туда он являлся лишь на ночлег, а днём либо вкалывал на стройках, либо сидел на скамейках в скверах, глядел на прохожих и размышлял, куда бы ему дальше податься.

Ему захотелось податься в Лос-Анджелес, который был так далеко от Нью-Йорка, что места подальше трудно придумать. Ну, Сан Диего был чуточку дальше, но Лос-Анджелес перевесил, когда один мексиканец сказал, что если с испанского перевести, Лос-Анджелес — это Город Ангелов. Саба купил билет на автобус под названием «Серая Гончая» и через пару дней, с пересадками, оказался в Городе Ангелов. Там ему тут же повезло. Гуляя по улицам Голливуда, он набрёл на «Русскую Сказку». Как раз в тот момент там не хватало низшего чина работяги, с простыми обязанностями прибирать и оформлять столы клиентов, доливать им воду или кофе, вытаскивать мусор, мыть полы, иногда помогать на кухне. Платили немного, но надёжно, но это был, конечно, не идеал, не то, ради чего он расстался с устроенной жизнью в Грузии.

Ром, выпитый с незнакомцем, Сабу решительно доконал. Он поискал, где ему отдохнуть. Прилечь на бетон мешали бутылки. Он их составил рядом на землю, прилёг, полежал, но даже для пьяного бетон был твёрдым до невозможности. Саба сполз с бетона на землю, почувствовал запах кошачьей мочи, но передвинуться не было сил, и он погрузился в мёртвый сон.

Его разбудили чьи-то касания. То ли снилось, толь наяву: его, как будто, кто-то обыскивал. Саба сердито замычал, отмахнулся рукой, будто от мухи, но от удара по лицу, чем-то твёрдым, как будто, ботинком, дальше решил не протестовать. Он чувствовал, как шарили по карманам, как стаскивали часы, как с шеи сдирали серебряный крестик, в детстве подаренный отцом. Потом те ушли. Он попробовал встать, но алкоголь сумасшедшей крепости всё ещё сковывал его мышцы. Когда он снова пришёл в себя, он не сразу сообразил, где именно он находился. Ему помогли сориентироваться резкий запах кошачьей мочи и блатная песенка из ресторана. Он принял сидячее положение. Вспомнил, как кто-то его обшаривал. Со слабой надеждой, что это был сон, он проверил свои карманы. Пропали и деньги Леонарда, и ножик, и крестик, и часы. Его окончательно добило воспоминание об увольнении.

Саба вскипел яростью горца. Был бы в руках у него Калашников, хорошо знакомый ему с армии, он бы ворвался в любую толпу, и стрелял бы беспрерывно и без разбора, пока бы не кончилась амуниция. Организм требовал опохмела. Он поглядел на поверхность бетона. Бутылок там не было. Тоже украли? Вспомнил: он их составил на землю. Он перегнулся через бетон. Бутылки стояли в тени нетронутые. Одна их них, помнил, должна быть полной, а вторую они выпили наполовину. Саба взболтнул одну за другой. Обе — одинаково тяжёленькие, и обе по-фабричному закрытые. Что ж они пили? Из третьей бутылки? Не теряя времени на размышления, он содрал --">