Бранимир Щепанович - Смерть господина Голужи

Бранимир Щепанович Смерть господина Голужи

Прошло несколько душных и полных неизвестности дней, а о господине Голуже ничего не удалось узнать, кроме его необычной фамилии, которая кривым почерком была вписана в пыльную гостиничную книгу. Тщетно досужие обыватели следили за ним, втайне ожидая, что каким-нибудь неосмотрительным шагом он выдаст себя и откроет свои намерения. Этот долговязый незнакомец в черном костюме и черной шляпе, надвинутой на самые брови, чтобы защитить лоб от слишком яркого солнца или, может быть, чтобы спрятать свои глаза, как назло, ни о ком не расспрашивал, никому не писал и не звонил. Он двигался подобно одинокой тени — беззвучно и непредвидимо. «У него водятся деньги, — утверждали те, что победнее, — наверно, он игрок». «К сожалению, нет,— вздыхали умудренные опытом старики,— иначе мы б его мигом оставили без штанов». Однако все сходились в одном — он не шпион, потому что он часто разговаривал сам с собою и до неприличия избегал знакомства с кем-либо из них. В конце концов кто-то спросил: «А может, он приехал просто отдыхать?» Большинство, однако, усомнилось в том, чтобы такой отменный господин остановил свой выбор на их захолустном городишке при наличии стольких курортов.

— В чем мы перед ним, подлецом, провинились, за что он нас мучает,— сокрушались самые любопытные. Неужели мы так и не узнаем, кто он, откуда и каковы его намерения?

— Разве вы не видите печати несчастья у него на лице, — воскликнула какая-то женщина. Самые нетерпеливые устремились к мосту: тут, напоминая зловещего ворона, господин Голужа каждый день стоял в одиночестве, перегнувшись над каменным парапетом, и внимательно, словно замышляя что-то недоброе, смотрел на фиолетовую реку, которая, силясь обогнать самое себя, спешила на север. Однако на мосту его не оказалось, и многие решили, что он исчез неким таинственным образом и, значит, загадка его неожиданного появления здесь останется нераскрытой.

— Так нам и надо, раз мы колеблемся,— произнес один из них — тот, что всегда колебался.

Но именно в эту минуту господин Голужа неожиданно откуда-то появился и вошел в главную городскую кофейню. И пока он элегантно пробирался между мгновенно притихшими гостями, ища рассеянным взглядом свободный столик, все в самом деле заметили на его лице следы волнений. Когда он замер на мгновенье, многие подумали, что он подсядет к ним, и стали отодвигать свои стулья. Он же лишь наклонился к уху невысокого кельнера и шепотом заказал двойную порцию гуляша. А потом направился в самый темный угол и, повернувшись ко всем спиной, уселся в одиночестве, не снимая своей черной шляпы, точно он завернул сюда лишь перевести дух.

— Это уже слишком! Неизвестный господин не желает нас даже замечать, — вырвалась вдруг у одного из чувствительных горожан накопившаяся горечь.

Самое время было что-то предпринять, дабы положить конец всяческим догадкам. Но никто, видимо, пока не осмеливался подойти к нему и о чем-либо спросить. Все только молча пялились на его узкую сутулую спину.

Под их взглядами, которые, подобно затупленным стрелам, били его по затылку, он еще больше ссутулился и начал есть быстрее. Он, собственно, не прочь был обернуться и познакомиться с кем-нибудь из этих люден. Но опасался, как бы они не сыграли с ним злой шутки. Люди часто смеялись над ним, даже тогда, когда он с глубочайшей преданностью выражал им свою дружбу. Разумеется, женщины при этом были особенно бессовестны: отвергая его, они в то же время не стеснялись продемонстрировать свою жалость. Таким образом, хотя он и не мог примириться с мыслью, что он ничтожнее других, постепенно все же он свыкся со своей судьбой и стал все больше уходить в себя, терпеливо поджидая счастливого случая, который хотя бы немного развеял его безграничную подавленность и украсил его пустое существование. В глубине души он даже таил надежду, что какая-нибудь обворожительная девушка или богатая вдова рано или поздно влюбится в него или что в один прекрасный день, когда он менее всего будет этого ожидать, ему выпадет главный приз в лотерее. Теперь же он молча ел, гордый уже самой мыслью, что вызывает всеобщее любопытство, однако в то же время проявляя достаточную осмотрительность, чтобы с этими людьми, приглушенным покашливанием, нарушавшими мучительную тишину, не вступать в какую-либо беседу.

— А почему вы, сударь, вечно торчите на мосту? — вопросил --">