Витомил Зупан - Усталые боги

«тыкать». Потом, увлекая нас за собой, перебежала дорогу и, ткнув пальцем в витрину магазина, сказала:

— Видишь, вот такое платье купи Эле. Купишь? Не будь филистером, на это еще будет время. И не думай, пожалуйста, будто я не знаю, какой ты на самом деле. Конечно, авторитет не должен страдать. Я всегда мечтала, чтоб мой муж был намного старше меня, чтоб он был высокий и богатый. Чуть седой и элегантный. И не философствуй, это тебе не к лицу. А дома у тебя найдется выпить? Кто сказал, что я пьяна? Пьян тот, кто на ногах не стоит. Меня все любят, потому что у меня язык здорово подвешен. Человек я покладистый и глупа в меру. Иные относятся к жизни так серьезно, что успевают покрыться плесенью прежде, чем поумнеют. А я беру от жизни все.

— Ну разве она не прелесть! — воскликнула Эла.

Сеня заплясала перед нами на тротуаре. «За» и «против» боролись во мне, «против» все дальше уносили волны вечера.

— Мне нравится все, что немножко с вывихом, — заметила Сеня у моего подъезда.

Не знаю почему, но при этом она сняла с меня шляпу, дернула меня за волосы и нежно погладила по голове. Я ощутил ее ногти, а потом кошачью мягкость рук. Мы поднялись в квартиру. Я сразу ушел к себе.

Когда я вошел в кухню, Эла варила кофе, а Сеня, притянув колени к груди, как это делают маленькие девочки, хотя вовсе не была маленькой девочкой, сидела на электрорадиаторе. По болезни она пропустила в начальной школе два года и сейчас была самой старшей в классе. Эла принесла транзистор, и они стали танцевать. За их внешним спокойствием угадывалась жажда жизни. Обе были очень красивы. Потом мы пили кофе.

Потом они вдвоем постелили мне постель, и Сеня, расшалившись, положила пижаму на одеяло и сложила рукава крест-накрест. Почти святой отец. И тут она склонилась над моею рукописью. Я мигом подскочил, но одна страница была уже у нее в руках. Она метнулась в сторону, прочла на ходу фразу, засмеялась, обежала вокруг стола и прочла ту же фразу вслух. Ей как раз попалась такая фраза…

— Ну и ну! — воскликнула Сеня. — Это, пожалуй, похлеще Шпелициного анекдота.

Напрасно я гонялся за ней по комнате. Когда она дала себя поймать, страница была в вытянутой руке, и мне пришлось ее обнять, чтоб выхватить страницу. Сеня кричала от восторга.

— Эла, разве ты это не читаешь? Я-то думала, что твой отец переводит только серьезные вещи, раз он такой строгий. Я не пойду домой. Останусь ночевать у тебя. Знаешь ведь, как мне далеко ехать.

Наконец мы распростились. Я сразу лег, взял журнал и стал читать. Треклятая пошлость недосказанной полуправды. И суть моя была наполовину другой. Вскоре я погасил свет, хотя и чувствовал, что засну не скоро. Вдруг тихо отворилась дверь. Шаги босых ног. На ночном столике зажегся свет. Сеня. В Элиной ночной сорочке. Она села на кровать и устремила на меня серьезный, внимательный взгляд. Мы молчали. Руки мои лежали на груди. Она медленно нагнулась, взяла в рот кончик моего мизинца и стала медленно сжимать зубы. Я выдержал, не пошевельнулся. Тогда она разжала челюсти и выпрямилась. Под сорочкой четко обрисовывалось ее тело. Сердце мое билось в горле.

— Глупый, — прошептала она.

— Что ты делаешь? — шикнул я.

Но она знала, что я не устою. Она видела меня насквозь. Опытная. Я медленно приподнялся на локтях. Губы ее кривились в насмешливо-горькой улыбке, вслед за ними искажалось и все лицо.

Я оставляю на время этот эпизод, ибо при весьма странных обстоятельствах мне придется к нему вернуться, и перехожу к событиям, приведшим меня на скамью подсудимых. Примерно месяц спустя я пришел домой около полуночи. Я редко заглядываю ночью к Эле, но на этот раз заглянул. Ее не было. «В девять буду дома, — сказала она уходя. — Мы со Шпелицей идем в кино на семичасовой сеанс». Я лег, но сон не шел. Я читал, стараясь не пропустить, когда откроется входная дверь. Тишина. Видимо, я задремал. Я погасил свет и опять попытался заснуть. Не знаю, сколько прошло времени, пока я то дремал, то просыпался. Вдруг что-то подняло меня. Я встал, тихонько прошел по передней, пересек кухню и, открыв дверь Элиной комнаты, сразу включил свет. Эла, ее лицо. Она спала. Но почему так вздулось одеяло? Я отвернул его. Курчавая голова, лицом вниз, рядом с Элой — голый парень. Элино лицо, глаза открыты, без намека на внезапное пробуждение. Эла тоже голая. Не давая себе отчета, я схватил парня за волосы и за руку выше локтя, стащил его с постели и с такой силой швырнул на пол, что --">