Александр Платов - Толкучка

отправлялся на студию или, если был свободен, ехал за город. Много раз, когда дела можно было отложить, он покупал два авиабилета куда-нибудь подальше — в Сочи, Прагу, Анталью — и до понедельника отправлялся со Стеллой развеяться. Но сегодня предстояло появиться на рынке. И поэтому особенно не хотелось никуда выходить. «Господи, неужели до конца жизни я так и буду ездить на этот грязный и вонючий рынок, смотреть, следить, разговаривать с такими неприятными личностями, как этот Надеждин? Пошли они все к черту, подонки! Никуда не поеду!»　

Он снова забрался в постель, закутался, но уже минут через десять, когда почти задремал и ему снились какие-то сны про море, раздался звонок.　

Шамиль поднял трубку. Это был Комов, его шофер и телохранитель. Машина ждала у подъезда.　

Пришлось снова вставать и самому готовить себе кофе.　

Он допивал вторую чашку, жалея, что так грубо прогнал вчера вечером Стеллу. Она бы сама ему сейчас все приготовила. Можно было ее не выгонять, а запереть в дальней комнате, как это он не раз уже делал. Пускай бы смотрела себе какой-нибудь фильм в его домашнем кинотеатре. Вчера вечером ему захотелось побыть одному, а Стелла о чем-то без умолку болтала. Он не любил ее болтовни, не любил, когда она лезла не в свои дела, а она всегда была именно такой. Она хотела быть ему помощницей, секретарем, лучшей подругой, лучшей любовницей, лучшей матерью, заботливой и ласковой, а он довольствовался малым и не любил излишнего внимания. Удивительно, но Стелле все это удавалось. Ни одна женщина в прошлом не занимала так много места в его жизни. Она знала о нем все и почти все о его делах. Иногда он думал, что опасно было доверять женщине все подробности своего существования. Шамиль никому не верил и не хотел верить. Но в то же время он успокаивал себя тем, что Стелла не просто женщина, не одна из многих, с которыми в последнее время он жил и встречался. Она была даже больше чем жена. Он, не имевший ни одного друга и ценивший свою независимость от каких бы то ни было дружеских уз, имел единственного друга: эту женщину.　

Она говорила вчера о каких-то нарядах, о своем очередном визите в комиссионку, где видела удивительные старинные напольные часы, о своих подругах по университету, где преподавала историю Средних веков. Шамиль не слушал ее, и она, в сущности, не мешала ему, но уже в половине двенадцатого он внезапно сказал ей, что хочет побыть один, и она, привыкшая к подобному, ничего не ответив, собрала свою сумочку и молча ушла.　

Можно было подумать, что она обиделась, но Стелла была не из тех женщин, которые обижаются.　

…К девяти они с Комовым были на месте.　

Шамиль не стал подъезжать прямо к клубу, а попросил Комова притормозить у перекрестка и вышел.　

Толпа от метро уже валила к рынку. Шли покупатели, несли на рынок свои деньги. Шамиль стоял, ожидая зеленого света.　

Тут он заметил, как, увидев его, сквозь толпу пробирается молоденький сержант с дубинкой.

— Эй, документы показывай, — приказал он Шамилю и отвел знаком в сторону.　

Шамиль вынул из внутреннего кармана черного кашемирового пальто паспорт и протянул сержанту.　

— Шамиль Муталибов?! — не поверил тот.　

— Да.　

— Вы Шамиль Муталибов?　

— А что вас удивляет?　

— Простите. Простите, Шамиль Тимурович, — залепетал сержант. — Я не знал вас в лицо. Простите.　

Шамиль забрал у него свой паспорт, перешел дорогу и двинулся по главной аллее.　

Торговля уже кипела. Покупателей для этого часа было немало.　

Иногда среди продавцов Шамиль узнавал своих знакомых, с которыми лет десять назад начинал свое дело. Кое-кто из них стал уже хозяином, но большинство так и продолжало торговать на своих точках. В жизни этих людей все происходило не так стремительно. Он вдруг подумал, что эти люди будут стоять на точках и через десять лет, и через двадцать, и вообще до самой старости, вот здесь по привычной схеме, которую Шамиль когда-то очень хорошо изучил: водка, рыночное панибратство, подсчет грошей. Знакомые, видя Шамиля, кивали ему. Кое-кто подобострастно выбегал из своих палаток, горячо жал руку, а иногда начинал еще что-нибудь рассказывать или даже жаловаться. Кое-кто не решался и стоял в стороне. Почти никого из них Шамиль не помнил по именам. Многие изменились и внешне.　

Шамиль знал, что все они, его бывшие друзья и напарники, давно ждут от него приглашения. Он чувствовал это. А может быть, ему это только казалось. Но --">