Исаак Афанасьевич Милькин - Как он не научился играть на гитаре

Исаак Милькин КАК ОН НЕ НАУЧИЛСЯ ИГРАТЬ НА ГИТАРЕ

Шутки морские бывают жестокими шутками.

Из песни

От шторма прятались за островом Нежилым. Если охота выглянуть на палубу, он прямо впереди, перед глазами, плоский, песчаный, поросший кое-где кустарниковой мелочью, по своей родословной — из пустынь. Торчит высокая антенна над щитовым домиком диспетчерской. И все. Стоит ли ради этого на палубу высовываться?

Но и в каюте ведь не веселей. Валяешься на койке между вахтами, щекой подушку трешь под каждую волну. В иллюминаторе — то небо, то зеленоватая вода, то небо, то… И так до бесконечности. Лишь крохотный усатенький рачок секунды может оживлять картину, пытаясь зацепиться за стекло; но вновь сильно качнуло судно — он исчез. И это логер так валяет, хоть он осадистый. Катера-ярославцы рядом вон чуть не переворачивает. А логер и в океан по рыбу ходить может. Он раньше-то и был рыбачьим судном, пока его ни передали «Нефтефлоту». Обслуга морской нефтедобычи. «Партия сказала: „Надо“, — мы отвечаем: „Есть!“» Вон сколько вышек буровых повырастало в море на свайных трубчатых основаниях. И постоянно им чего-то надо. То бур какой-нибудь, то шланг армированный, а то две-три бутылки водки. На острове тихонько приторговывают этим. Ведь Нежилой жилым стал, все по-людски уже. И «травку» можно здесь достать, но только не сейчас: привоза нет — шторма. Вот кэпа и «ломает», и лучше на глаза ему не попадаться. Да он почти и не выходит из каюты. Кэп — «местный кадр», им — поблажки. А еще, может быть, правду говорят, что у него «рука» есть в пароходстве? «Э, мне-то что до этого? — подумал Яшка, моторист, на другой бок перевернувшись. — „Наше дэло темно, били б тилько гроши да харчи хороши!“ — как боцман говорит». А харч-то, правда, неплохой. Уха севрюжья даже надоела! Да из голов она. Катерники все время браконьерят. Тушу — себе, а головы — им. Ну тут и радуются старпом и кэп: колпиту — коллективному питанию — экономия…

Веселый звонок всех на обед позвал. Ох, этот боцман!.. Ну Альфредыч… На электрическом звонке он пытается исполнить веселенькое — «Бе-ри-лож-ку!.. Бе-ри-бак… — Не-ту-лож-ки! — Хлебай-так…»

Яшка встал с койки, робу натянул и, качку преодолевая, в кают-компанию направился. Легкая толчея в дверях свидетельствовала о здоровом аппетите экипажа.

Столов в кают-компании или, как чаще говорят, в салоне, два. По левому борту — комсоставский, по правому — для всех остальных. За левым — кэп во главе стола, хмурый, черноволосый, смуглый, не поднимая глаз, не отвечая на «приятного аппетита…», тупым ножом старается отрезать ломтик балыка. По левую руку от него стармех и второй механик, по правую — радист, Марконя. Он услужливо кэпу тарелку наполняет, старается полакомее выудить кусочки из бачка с ухой. Старпома нет: в город уехал за получкой.

Во главе правого стола — Альфредыч, боцман, «полуармян-полуфашист», что означало — полунемец. Он, по его словам, «и Крым, и рым прошел», бывалый дядя, половник называет — «разводящий». Сам этим инструментом тарелки наполняет всем, кому молчком, кому с напутствием. «Ешь, рубай, Яшка. Пойдешь на службу скоро, там в армии припомнишь нашу уху, каликатес!»

Чуть дальше вглубь салона между иллюминаторами у стены — «окно в мир», телек с зашторенным экраном, на случай качки бережно перепоясанный снизу и сверху резиновыми жгутами из аптечек.

Может быть, от жажды похвалы за свою стряпню, а может, просто общения ради в салон обычно несколько раз заглядывает кокша, пузато-тонконогое дитя промышленных окраин большого города, украшенное грязным фартуком. Время от времени она швыряется кастрюлями на камбузе и материт «безмудый пароход». Тогда обычно вечерком Альфредыч наведывается к ней в каюту. Утром она вкусные пышки к завтраку печет или еще чего-то в этом роде. А боцман со смешком требует от команды бутылочной награды за труды. Хотя было замечено, что он и сам после подобной трудоночи в лирическо-расслабленном настрое пребывает. Однажды он под настроение рассказал, будто бы на Кавказе тут когда-то был целый район немецкий и со своей столицей Лениндорф. И немцев туда пригласили еще цари. «Какой-то Николай, не помню его номер. Ну а когда началась война, понятно…» Сам-то Альфредыч родился уже где-то в Забайкалье.

Когда кокша очередной раз сунулась в салон, кэп, рот скривив, ругнулся не по-русски, бросил ложку.

— Э-э, --">