Владимир Прудков - Экстрим для мажора (СИ)

там, за троллею не схватись. А то так шарахнет, костей не соберёшь.

  Сзади раздался сильный шум, громыханье. Лобов остановился, спиной вплотную прижался к крепи. Платон последовал его примеру. Мимо пронёсся электровоз. Он тащил длинную цепь порожних вагонеток. Их раскачивало, а последнюю прямо бросило на Платона. Он вдавился в стену, меж металлических обручей.

  Уф, кажется, пронесло!

  Лобов убежал вперёд, пришлось догонять, а чуть ли не упёршись в его спину, Платон высказал возникшее сомнение:

  - Нас инструктировали, что здесь ходить нельзя.

  - Мы - особые, - через плечо ответил Лобов. - Нам везде можно.

  - А вот ещё нас учили...

  Наставник резко остановился.

  - Забудь, чему учили. Будешь переучиваться!

  Платон пожал плечами и дальше следовал молча. Поглядывая сверху вниз на крепыша, неприязненно втыкал в спину: "Ишь, наполеончик нашёлся".

  Пути разветвлялись, уходили куда-то полутёмными лабиринтами. Лобов пёр вперёд, как маленький танк. Грохнул дверью перемычки, выходящей на другой штрек. Платона обдало пылью, он чихнул и заторопился следом. На новом штреке было темно, душно, воздушная струя текла навстречу, рядом с ходками тихо шелестела лента, унося в гору кучки породы.

  Платон видел, что Лобову не нравились его вопросы, но упрямо продолжал спрашивать, а когда получил очередной отлуп, без робости урезонил:

  - Ты тоже ведь не сразу усвоил.

  - Я - другое дело, - усмехнулся Лобов. - У меня, может, по наследству передалось.

  Платон вспомнил про отца; в таком случае, и он должен иметь наследственный опыт. Но промолчал. Не хотелось преждевременно открываться, что попал в группу по блату. Хотя - какой может быть в этой преисподней "блат"? Он оступился, упал на четвереньки и увидел нечто интересное. Сообщить этому сурку, нет?

  - Гляди-ка! - всё-таки показал. - Искра вылетела.

  Лобов вернулся, понаблюдал. Вылетела ещё одна искра.

  - Мм, непорядок, - нахмурился и потянул за аварийный тросик, натянутый вдоль конвейера. Лента остановилась. Затем ловко вышиб ролик. - Нагрелся-то как. Подшипник заело. Ну, парень, считай пожар предотвратили. Вон кругом сколько штыба, мигом мог вспыхнуть. А пожар в шахте - страшное дело.

  Он искоса глянул на подопечного.

  - Эх, начальства рядом нету. Глядишь, премию выписали бы. Кстати, ты самоспасателем умеешь пользоваться?

  - Чисто теоретически, - Платон на всякий случай поправил на поясе красную банку с неведомым содержимым.

  Тонкой осой запел предупредительный сигнал.

  - Осторожней, щас включится, - предупредил Лобов.

  Однако сигнал смолк, а лента даже не дёрнулась. Наставник выругался, побросал свои доспехи и, забыв про напарника, побежал в обратную сторону, к началу конвейера.

  Платон остался один, не зная, что делать. В преисподней было темно, только фонарик узким лучиком освещал пыльные стены. "Ну вот, жаждал экстрима - получай". Он больше года куролесил по стране, иногда телеграфируя сердобольной маме, чтобы подкинула деньжат. В Москве на Курском вокзале, чуть не стал любовником весьма активного господина, но в самый последний момент, поняв, что к чему, выскочил из его шикарной машины. А уже здесь, когда оформлялся на работу, познакомился с симпатичной девчушкой; она спросила с изумлением:

  - Платоша, и ты - в шахту?

  Он выпятил грудь: мы такие! Теперь стало ясно: она тоже прекрасно осведомлена, чей он сын. Может, от того такая податливая? Ну, правда, пока всего лишь до пояса. А он-то, приписывал её внимание исключительно своим достоинствам. Да, хрен на неё! Надо будет познакомиться с такой девахой, которой его биография и соцположение не известно; тогда и вылезет истинное о нём мнение.

  Минут через десять лента, наконец, включилась. А ещё минут через пять на мостках запрыгал огонёк. Возвратился Лобов. Он тяжело дышал; сняв каску, вытер со лба пот, смешанный с грязью.

  - Ну, погнали дальше!

  На вопрос, что случилось, долго не отвечал, и Платон зарёкся спрашивать. Но Лобов, отдышавшись, заговорил сам. Объяснил, что тросик, за который он дёрнул, идёт к аварийному выключателю. Лента

--">