Марсель Эме - Уран

Марсель Эме Уран

Uranus

de Marcel Aymé

^{Перевод В. Орлова, 2001}

I

Мари-Анн наигрывала на пианино песню Эдит Пиаф. Аршамбо внимал ей с волнением, полагая, что слышит какой-нибудь пассаж Шопена. Великие музыканты легко могут заставить нас поверить в существование души и Бога, сказал он себе. С добрым чувством подумал он о творческих наклонностях людей и своей дочери Мари-Анн в частности. Она мечтала уехать в Париж и посвятить себя театру. Почему бы ее надеждам не сбыться? В придачу к прелестной белокурой головке она обладала неплохим вкусом и живым умом, хоть и провалила уже в четвертый раз экзамен на бакалавра. Вот и этот пассаж Шопена — как проникновенно она его исполняет! Настоящий артистический темперамент.

— Как называется эта вещь?

— «Меблирашки». Это песенка Эдит Пиаф.

В музыке Аршамбо не разбирался совершенно. Ответ дочери его разочаровал. Сразу потускнело, смазалось удовольствие, которое только что доставляла ему игра Мари-Анн. Может ли невыразимое обойтись без верительных грамот? Нет, решительно заключил он. Невыразимое нуждается в этом нисколько не меньше, чем все остальное. Сейчас значение имеет не то, как ты чувствуешь, как думаешь и что любишь, а то, кто и как тебя рекомендует. От размышлений о нынешней эпохе и состоянии умов, в том числе и своего собственного, Аршамбо загрустил. Настроение у него упало. Мари-Анн тем временем принялась наигрывать другую мелодию.

В столовую, запыхавшись от подъема на третий этаж, вошла госпожа Аршамбо. Она поставила сумку на стол, бросила перчатки на кровать, погрузила платок в ложбинку меж пышных грудей, вытирая пот, и подошла к пианино.

— Мари-Анн, где ты была вчера днем?

Мари-Анн повернулась на своем стульчике на четверть оборота, устремила на мать правдивый взгляд и объяснила, что ходила к Наде Венсан забрать книжку, которую одолжила ей на прошлой неделе.

— Врешь. Я только что встретила на улице Надю и ее мать.

Мари-Анн зарделась. Госпожа Аршамбо, не сдерживаясь долее, дважды наотмашь хлестнула ее по щекам.

— Вот, получай, чтоб не привыкала врать.

Она собралась было продолжить допрос, но тут вмешался Аршамбо. Как всегда, он был очень спокоен. Высокий рост, весь облик уравновешенного, добродушного великана делали его слова весомыми и убедительными.

— Послушай, Жермена, зачем ты запрещаешь малышке лгать? — сказал он жене. — Сегодня утром ты устроила выволочку и Пьеро — за то, что он, дескать, стянул у тебя пятьдесят франков. Неужели ты хочешь выпустить детей в жизнь безоружными, с умением писать без ошибок и воспоминаниями о катехизисе в качестве единственного достояния?

— Но как же, Эдмон… — ошеломленно попыталась возразить его супруга.

— Я понимаю, ты хочешь жить понятиями, которые тебе внушили в девичьем пансионе. Если бы не дети, я не стал бы тебя разубеждать. Но у нас сын и дочь. Несчастные. Страшно подумать, что они выросли в почитании честности, правды и чистоты. Давно пора…

Тут госпожу Аршамбо прорвало, и ее супруг услышал, что накануне Мари-Анн провела полдня с Монгла-сыном. Госпожа Бертен видела, как они рука об руку направлялись к лесу Слёз.

— Вот до чего докатилась! Девчонке нет и восемнадцати! Какое безобразие!

— Но почему? — возразил отец. — Мари-Анн сделала неплохой выбор. Молодой Монгла богат. Его папаша сколотил при немцах кругленький капиталец. Да и сынку, вступившему в Сопротивление в самую последнюю минуту, деловой хватки не занимать. Ведь тебя привлекло в нем именно это, не так ли?

Мари-Анн подняла голову, с упреком посмотрела на отца и, не осмеливаясь заговорить, протестующе замотала головой.

— Не это? Мне тебя жаль. Не забывай, доченька, что в жизни имеют значение только деньги. Впрочем, на этот счет твоя мать придерживается точно такого же мнения, и, будь она уверена, что этот состоятельный молодой человек в один прекрасный день женится на тебе, она бы тебя простила.

Сокрушенная последним доводом, госпожа Аршамбо не нашла что возразить, но после недолгого молчания пренебрежительно фыркнула:

— Как же, женится он! Да у него и в мыслях этого нет!

— Я тоже так считаю. Но для расторопной девушки не менее выгодно стать любовницей богача, нежели его законной супругой.

— Эдмон! Да ты с ума сошел! Поощрять --">