Александр Касьянович Горшков , Шарка Кракорова-Паюркова - Репортёр

компания на миг затихала и внимательно слушала, стараясь понять каждое его слово, а потом взрывалась либо одобрительными возгласами, либо оглушительным смехом, хлопая русского по плечу и наливая ему в рюмку.

Марта не любила русских: за их бесцеремонность, высокомерие, откровенное хамство. Она не любила их с тех пор, когда еще девчонкой жила с матерью недалеко от военного госпиталя оккупационного советского гарнизона, части которого были разбросаны по лесам вокруг их городка. Марта видела, что там служили не только русские, но и другие: черноволосые, курчавые, смуглые, как арабы или мулаты, раскосые, как китайцы, говорящие на странных гортанных наречиях. Но для нее они все были русскими, живущими неизвестно во имя чего на ее родной земле и чувствовавшими себя здесь полновластными хозяевами.

Марта не любила русских. Из-за них пострадал ее родной отец — скромный учитель истории, который осмелился высказаться нелестно про русские танки на Вацлавской площади в Праге в 68-м году. От этой неприязни в ней жило абсолютное равнодушие к тому, о чем так много писали и говорили журналисты: какие-то новые русские президенты, этнические и междоусобные войны внутри самой России, террористы, беженцы…

И вот теперь почему-то именно в этом русском хаме, весь вечер сидевшем недалеко от них, она видела причину краха своей любви и надежд. Ей казалось, что, не будь его рядом, она б сумела поговорить с Гонзой как-то по-другому, не взорваться в ответ на его снисходительные улыбочки, ухмылки и шутки. Однако Гонзу, похоже, все вполне устраивало. Он то и дело поворачивался в сторону, где сидела пьяная хохочущая компания, и весело подмигивал Марте, когда та готова была разрыдаться и убежать.

Полное отчаяние и жажда мести за свою поруганную любовь накатывались на нее волна за волной, заставляя до боли кусать и без того распухшие губы, вытирать катившиеся слезы.

Неожиданно Марта остановилась. Она увидела, что в темноте чуть не наступила на маленького, крошечного котенка, появившегося неизвестно откуда посреди мокрой улицы.

— Ты откуда взялся? — Марта взяла котенка на руки и прижала к себе.

Крошечное существо было промокшим и дрожало от холода. Едва почувствовав близость человеческого тепла и прикосновение ласковых рук, котенок замурлыкал и уткнулся мокрой мордочкой прямо в грудь Марты. От этого Марта вдруг забыла про душившие ее обиды и отдала всю свою нежность этому беззащитному существу.

— Как тебя зовут, а? — она оторвала лапки котенка, которыми он вцепился в легкую кофточку, и поднесла почти к самым глазам. Котенок был черный, с белым пятнышком на груди и такими же белыми лапками. — Разве можно такому чумазому гулять ночью? А если на тебя наступят или раздавят?

Она снова прижала его к груди, испытывая в этом сострадании к несчастному обездоленному животному некоторое облегчение от собственных душевных терзаний и обид.

— Хочешь жить у меня? Я тебя не буду обижать. И любить буду… Не то что…

Ласково гладя мурлыкавший на груди комочек, Марта пошла напрямик через парк, откуда уже виднелись окна старого дома, где она вместе со своей подругой Марцелой снимала маленькую квартирку. Центральная аллея была освещена, хотя здесь казалось еще безлюдней, чем на городских улицах.

— Сейчас придем домой, я дам тебе молочка, — Марта потрепала уже спящего котенка за ушко и вдруг почувствовала, как каблучок ее новеньких туфелек угодил прямо между декоративными плитами, которыми была выложены все аллеи в парке. Марта застонала от досады: она так давно мечтала купить эти итальянские туфельки. И что теперь? Выбросить? Нет, сегодняшний день был явно не ее.

Она попробовала вытащить застрявший каблучок, но ничего не получилось. Тогда она расстегнула лямку, сняла туфельку и швырнула ее в темноту, где рос густой кустарник. Потом, немного подумав, расстегнула вторую и швырнула ее вслед за первой, оставшись босиком на мокрой аллее. Дом все равно был рядом. Вздохнула, сожалея о том, что лишилась долгожданной покупки, и пошла дальше, как вдруг услышала из кустов, куда только что отправила свои драгоценные туфельки, чей-то стон.

Марта вздрогнула и тут же захотела бежать без оглядки к своему дому. Но стон повторился: жалобный, словно зов на помощь, и это заставило Марту остановиться и тихо, на самых цыпочках, подойти к кустам, за которыми действительно слышалось чье-то тяжелое дыхание и тихие стоны.

--">