Эдвард Морган Форстер - Путешествие в Индию

Эдвард Морган Форстер
Путешествие в Индию

Посвящаю «Путешествие в Индию» Сайеду Россу Масуду и семнадцати годам нашей дружбы

Предисловие автора к изданию 1957 года

Той Индии, какую я описал в книге, уже нет — нет ни в политическом, ни в социальном смысле. Перемены начинались уже в момент выхода в свет первого издания в 1924 году, а в последующую четверть века они значительно ускорились. Началась и закончилась Вторая мировая война (предсказанная Азизом в финальной сцене); рухнула система Британского правления; субконтинент был разделен на Индию и Пакистан, и оба государства стали заметными игроками на мировой арене; были упразднены самостоятельные княжества, дискриминация женщин и касты. Начала развиваться местная промышленность. Все эти изменения происходили на протяжении сороковых годов, и вместе с ними усиливалось влияние на обе страны со стороны США и СССР, о которых в романе нет ни единого слова.

Конечно, роман в определенной мере устарел, но я и не ставил себе целью описание политического устройства Индии, и меня не особенно интересовала и социология.

Отмечу также, что я существенно пересмотрел и сократил список произведений, представленный в предыдущих изданиях, а также переработал «Примечания автора». Возможно, кому-то будет также интересно знать, что в «Холме Деви» (автобиографическом эссе, опубликованном в 1953 году) содержится материал, использованный в заключительной части романа.

Часть первая
МЕЧЕТЬ

I

Если не считать Марабарских пещер — а они находятся в добрых двадцати милях отсюда, — город Чандрапур ничем не отличается от сотен других заурядных населенных пунктов Индии. Город этот полосой около двух миль в длину протянулся вдоль скорее огибающего, нежели омывающего его Ганга, воду которого можно лишь с большим трудом отличить от грязи и ила, каковые он оставляет на берегу. Здесь вы не увидите ступенек, ведущих в купальню, поскольку Ганг в этом месте еще не почитается святым. Здесь нет даже набережной, и оживленный базар закрывает от взгляда широкую и изменчивую панораму мощного потока. Улицы убоги, храмы запустели, и хотя в городе есть несколько приличных домов, они либо скрыты за пышной садовой растительностью, либо прячутся в переулках, отпугивающих своей грязью и отбросами всех, за исключением приглашенных гостей. Чандрапур никогда не был ни большим, ни красивым, но двести лет назад он находился на дороге, соединявшей Верхнюю Индию — тогда еще имперскую — и берег моря. Все приличные и красивые дома относятся именно к тому периоду. Тяга к украшательству иссякла в восемнадцатом веке; впрочем, она никогда не отличалась демократичностью. На базаре вы не увидите картин; резьбой по дереву торгуют очень мало. Кажется, что и само дерево здесь сделано из грязи, по которой передвигаются обыватели, вылепленные из того же материала. Все, на что падает взгляд, так принижено, так монотонно, что кажется, будто Ганг смыл с почвы все маломальски заметные выступы, бугорки и возвышенности. Дома время от времени падают, люди тонут и разлагаются, но общие очертания города остаются неизменными — съежившись в одном месте, он вспухает в другом, словно особая, низкая, но неуничтожимая форма жизни.

Дальше от берега местность неожиданно меняется. Здесь находится овальный майдан и длинное желтоватое здание больницы. Дома, принадлежащие потомкам от смешанных браков, стоят на возвышении неподалеку от железнодорожного вокзала. За железной дорогой, бегущей вдоль реки, местность понижается, а затем снова круто поднимается вверх. На этом подъеме располагаются административный центр и гражданский поселок. Отсюда Чандрапур кажется совсем другим. Здесь это город садов. Собственно, даже не город, а лес, по которому там и сям разбросаны дома. Садовый тропический парадиз, омываемый благородной рекой. Сочные пальмы, индийские мели, манго и священные фикусы, скрытые при взгляде от реки базаром, здесь сами закрывают базар. Растительность буйно выпирает из садов, питаясь водой из древних резервуаров, взрывает душные пригороды и окружает заброшенные храмы. В поисках света и воздуха растения, наделенные большей силой, нежели человек и его творения, парят над низкой гнилью, приветствуя друг друга ветвями и маняще трепещущими листьями, --">