Алексей Александрович Шепелёв - Мир-село и его обитатели

Мир-село и его обитатели
Алексей А. Шепелёв

© Алексей А. Шепелёв, 2017

ISBN 978-5-4483-7492-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая «Гляну на село…» Плоский тающий остров настоящего

Дорогие мои односельчане, дорогая моя мама (не помелочусь: именно тебе, как прочие писатели «из приличных», я хочу наконец-то представить к прочтению – и даже посвятить – хоть одну книжку), скажу сразу: вам мои скромные заметки не понравится.

А то всё усмехаются: «Ну, где они, твои книги?!.» Как будто они в ларьке сельско-универсальном должны продаваться, между пельменями и стиральным порошком. Впрочем, продаются же в супермаркетах…

И вы учили в школе, что такое литературное произведение, но, видимо, давно и плохо… Вспомните! Посвящено оно не успехам (наконец провели газ, но задорого, а потому далеко не всем, поставили новую башню, а вода из неё тухлая), не описанию творческого пути выдающихся приличных людей вроде директора школы (с 24 лет до 54 отдербанил на одном месте, и ещё столько же отдербанит!), не проблемам даже (дорога давно развалилась), а вещам и персонам вроде бы и очевидным, но если их описать, то даже гляди и невероятным.

Сосны, бани и прочие удобства (Жуки, концлагеря и железные тернии)

Когда говоришь кому-нибудь «Сосновка», то сразу возникают нежелательные ассоциации и приходится тут же добавлять, что ни одной сосны у нас во всём селе нет. Вернее, теперь уже есть: у соседа штук пять молодых в оградке, и всё.

Чернозём везде отъявленный, чёрный, плодородный, как его и сколько его ни угнетай. Основное дерево – клён американский, он разрастается своими коряжниками где угодно. Если постоянно не обламывать побег, то из обычного «самолётика», из тонкого росточка года через четыре вымахает такое древо (как у нас за двором), что его, чтобы ему куда-то рухнуть, и пилить никто не отважится. Основная трава (и она же как бы в нише кустарников) – «американка». Другие названия мне, как ни странно, узнать не удалось. Ходит легенда, что семена её сбросили в ящиках с американских самолётов: пусть, мол, загубит советским колхозникам всё их передовое хозяйство! И действительно, трава эта какая-то странная, неприятная, неестественная… Бесполезная, если не ядовитая. Мясистые длинные-ровные стволы, вырастает мгновенно где угодно, всё собой заглушая, если не косить, вымахивает в рост человека, осыпаясь похожими на жареную гречневую кашу пыльными чёрными семенами, от которых, нас предостерегали в детстве, можно ослепнуть. Осенью бодулыжки высыхают, становясь, впрочем, не одеревеневшими, а просто жёсткими-ломкими, внутри у них что-то белое, очень напоминающее пенопласт, даже звук можно извлечь такой же!.. Основное насекомое – колорадский жук, тоже если не сброшенный вместе с американкой и клёном, то завезённый всё оттуда же!.. И как тут не поверить, что недогробленное собственными коллективными (а теперь и частными) усилиями нам помогли догробить и опоганить оттуда.

Не выйдешь за околицу, не вздохнёшь, бросив взгляд на окрестности, в воздухе хвойном: «Эх, ляпота!» – не летающий остров вокруг Лапута, а под ногами как бы тающий… По крайней мере, жизнь мёдом никому не кажется – живописности уж точно никакой: вонючие жуки, вонючий сорняк и вонючий же клён – это не исконно русские берёзки-ивы, «крипива» да пчёлы!

И каждую свободную минуту крестьянин, и так имеющий лишь минуты, должен воевать: то побеги клёна рубить и корчевать, то американку рубить, ломать и жечь, то истреблять жука: сначала с кустов картошки обирать, потом оранжевых мерзких личинок давить руками на листьях, а после уж травить химической атакой. Это поистине как проклятье – старожилы вспоминают времена, когда – не было жука! (и клёнов с ненашим сорняком тоже!). На деревья и кусты всем плевать, а жуков не устают проклинать ежегодно – их ненавидят! В детстве мы устраивали для них шикарный концлагерь из песка: здесь их давили, рубили и особенно сжигали сотнями и тысячами. На кучку выпущенных из банки налетает «самолёт» (горящая пластмаска) и начинает бомбить – заливать горящими каплями. Когда застывает, получается такая яичница. Взрослые одобряют, говорят: «Молодцы!» – особенно, если замученных сами набрали. Да и наползавшиеся под палящим солнцем родители-руководители жгут не с меньшим пристрастием: собирают уже в банку с соляркой, а после --">