Сергей Ермолов - Московские страсти

Сергей Ермолов

Московские страсти

роман

1

Спал неспокойно. Рано проснулся. В комнате уже светло. Я не сразу понимаю, что звонит будильник. Уже проснувшись, я несколько минут лежу, ничего не соображая, а уши как будто отдельно от меня слушают звон, который не прекращается.

Переворачиваюсь на живот и накрываю голову подушкой.

Вылезаю из постели и подхожу к окну. Отодвигаю занавески с крупными  фиолетовыми цветами – солнце заполняет комнату.

Вчера я заснул с мыслью, что со мной происходит что-то новое, совершенно незнакомое. Теперь эта мысль снова возвращается.

Впервые я принимаю внешний мир таким, какой он есть. Я потрясен. Иногда эта мысль успокаивает, иногда пугает.

Я выпиваю стакан воды. Спать больше не хочется. Вереница вечерних событий возвращается вновь. Делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь. Что я могу сделать? Я не человек, а сплошное разочарование.

Ты счастлив своей жизнью? Ты сам виноват в том, что ничего хорошего с тобой не происходит. Принимаю душ, бреюсь, причесываюсь, одеваюсь. Начинаю думать о работе.

Синдром понедельника – это целый комплекс ощущений. Я испытываю печаль, и что-то похожее на отвращение и беспокойство.

Выхожу на улицу. Надеюсь, что свежий утренний воздух ободрит меня. Теперь главное – не делать из всего драмы, мыслить ясно и логично.

2

Каждый понедельник мы что-то теряем. Мы теряем нечто каждый раз, когда надеваем официальный костюм. Печаль – существенная часть первых часов рабочей недели, и причина этого проста. Многие люди по утрам в понедельник ощущают тошноту и рвотные позывы.

Каждый день я хожу на работу. Я хожу на работу и по субботам, а если нужно - по воскресеньям.

Я опаздываю. Задержавшись у перехода, с сожалением признаюсь себе, что в последнее время опаздываю постоянно, и поспешно перебегаю дорогу и двигаюсь к большим крутящимся дверям главного входа. Кажется, люди все время входят и выходят, поэтому двери, наверно, вечно в движении.

Я прохожу мимо конторки администратора в центре фойе и поворачиваю направо к лифтам. Там уже стоят люди, но четыре лифта по два с каждой стороны, так что никому не приходится ждать. Лифт звякает, двери открываются, и выходят три человека. Шестеро нас рвутся внутрь.

Наблюдая за коллегами, которые каждое утро твердой поступью двигаются к центральному входу, глядя на одинаковые безэмоциональные лица, выражавшие лишь легкое превосходство над прохожими, трудно предположить, что эти люди способны жить.

Наша честь называется верностью. Беспощадность, жестокость, высокомерие, упрямство и равнодушие. Холодные и расчетливые натуры, не восприимчивые ни к чему, кроме доводов собственного рассудка. Никогда не задумывались о последствиях своего поведения. Люди продолжают бороться за выживание и сегодня.

На шестом этаже я выхожу из лифта и попадаю в коридор без окон, залитый резким светом люминесцентных ламп и выстланный жестким синим паласом. Вдоль одной стены до самых дверей из матового стекла стоят картонные коробки с многочисленными наклейками, ожидающие, когда их заберут в отдел корреспонденции.

С утра огромное здание гудит как пчелиный улей. Планктон с документами в руках передвигается из кабинета в кабинет, телефоны разрываются от звонков.

Я открываю дверь. Большой кабинет делится широким проходом на две равные части. Направляюсь к кофейному аппарату. Выбираю крепкий черный кофе с сахаром, который никогда не растворяется, прилипает к дну чашки комком полупрозрачных гранул.

Офис встречает меня запахом бумаги. Стандартные столы, кресла. Никакой роскоши, но и без убогости. Стол завален разными бумагами и журналами – тут смешалась работа уже сделанная и работа, которую только предстояло выполнить. Разбирать завалы некогда.

Подойдя к столу, включаю компьютер. Втиснутая под стол тумба с двумя выдвижными ящиками едва оставляет место для ног. Ящики были забиты полностью, документы громоздятся стопками на столе и полу.  Большинство сотрудников уже здесь. Не глядя пожимаю несколько рук, которые тянутся ко мне.

Я смотрю на стену за спиной заместителя начальника, я

--">