Урс Видмер - Дневник моего отца

Урс Видмер Дневник моего отца

Мой отец был коммунистом. Конечно, он не был им всегда, до самой смерти. Если говорить точно, отец состоял в коммунистической партии всего несколько лет — с 1944 года и где-то до 1950-го. Спустя какое-то время он стал возмущаться партийными ограничениями и начал ругать всех политиков, или почти всех: «Болваны! Тупицы! Убийцы!» В семье и предположить не могли, что он станет коммунистом. Его отец всю жизнь читал только одну книгу — Библию (а мать так и Библию знала лишь понаслышке) и не интересовался политикой, правда, одобрительно отзывался о кайзере Вильгельме II. Когда моему отцу было десять лет, дед даже взял его с собой на тренировочный плац позади казармы, потому что кайзер всех немцев приехал с визитом в соседнюю страну, чтобы посетить самые красивые ее города, и принимал военный парад. Небо было синим-синим, ну прямо королевская погода, как раз для приема кайзера. Толпа людей, все в прекрасном настроении. Отец был немного мелковат для своего возраста, поэтому ему разрешили пройти к ребятишкам, стоявшим впереди, и через их головы он видел, как мимо, совсем близко, проскакала группа всадников в роскошных мундирах, у каждого свое украшение на голове. Золотые шлемы, красные плюмажи, островерхие каски, национальные головные уборы с дубовыми ветвями. Ребятишки вокруг вопили от восторга и бросали в воздух шапки. И отец тоже, хотя и не знал, кто из всадников с перьями на голове — кайзер. Вон тот на белом коне или все-таки этот, с закрученными усами? Он не решился спросить своего соседа, толстого мальчишку, загородившего ему вид… На обратном пути он получил сахарный пряник и они с отцом расписывали друг другу, как замечательно выглядел монарх. Год спустя, когда началась Первая мировая война, отец моего отца — человек вообще-то спокойный — все еще кричал «ура!» и «вперед!», да и все в городе кричали, или почти все. Французское и итальянское тогда было не в чести, и мой отец читал немецкий журнал «Верный товарищ», на обложке которого были изображены или военные корабли, палящие из пушек, или солдаты, поднимающиеся из окопов и что-то кричащие. В остальном отец почти не замечал, что идет война. Пожалуй, и восторг деда поубавился, а в конце войны так и вовсе пропал. Мать отца не говорила про войну ни слова. Отец ходил в гимназию позади собора, учил древнегреческий и латынь и всегда, сам того не желая, был первым учеником. А дома он чувствовал себя глупым, потому что брат Феликс, старше его на два года, тоже был лучшим в классе. Если отец получал сплошные «шестерки» и лишь по физкультуре «пять с половиной», то у Феликса по всем предметам стояло «отлично» (не говоря уж про прилежание и поведение, которые были слабым местом отца). При этом отец играл в футбол лучше, чем Феликс, то есть Феликс вообще не играл в футбол. Он сидел за книжками, которые оставались безупречно чистыми, даже если он перечитывал их по десять раз. Отец забивал больше всех голов во второй команде юниоров «Олд бойз», играл центральным нападающим, и его называли малыш-бомбардир. А может, это только он сам себя так называл. Большая политика не интересовала его. Бои под Седаном и Верденом были так далеко. Он даже Ленина не встречал, хотя такая встреча вполне могла произойти, поскольку будущий революционер ходил по тем же улицам, что и мой отец. Потом он иногда думал, что, может, и видел Ленина; они ведь запросто могли столкнуться: отец с мячом под мышкой, и тот, весь в черном, мрачно бормочущий ругательства себе под нос. Сердце никак не подсказало отцу, что он только что видел своего кумира, то есть того, кто позднее станет его кумиром… Но всеобщую стачку он помнил. Ему было тогда шестнадцать, и издалека, с Соборной площади, он услышал стрельбу и крики. Улица была пустынной, такой пустынной, что он не решился выйти из дома. И про революцию в России он тоже слышал мимоходом. Куда опаснее был грипп, который тогда свирепствовал в городе. Умер дед, отец матери, и дядя Макс тоже. И дальняя родственница, двоюродная бабушка, которую он почти не знал. Родители очень плакали… В двадцатые годы самым «политическим» поступком отца было его вступление в студенческий союз, который считался прогрессивным, потому что его члены не дрались друг с другом на саблях до кровавых ран. Более того, дуэлянты, студенты со шрамами, были их врагами. А вечерами они сидели за столиком в ресторане «Гармония» и, громко чокаясь пивными кружками, возмущались, что --">