Дженнифер Нивен - Ты не виноват

Дженнифер Нивен Ты не виноват

Мы все сломаны. И именно в местах надломов мы часто сильнее всего.

Э. Хемингуэй

Jennifer Niven

ALL THE BRIGHT PLACES

Печатается с разрешения Random House Children’s Books, a division of Random House LLC.

© Jennifer Niven, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

Финч и Вайолет

Финч Я снова в сознании. 6-й день

Интересно, сегодня подходящий день, чтобы умереть?

Именно этот вопрос я задал себе в утро того дня, когда очнулся. Во время третьего урока, пока мистер Шредер что-то монотонно бубнил себе под нос, а я отчаянно старался снова не уснуть. Потом еще раз, когда передавал кому-то зеленую фасоль за столом во время ужина. И еще раз уже ночью, когда лежал с открытыми глазами и не мог заснуть из-за огромного количества мыслей в голове.

Может быть, сегодня – тот самый день?

А если не сегодня, то когда?

Я задаю этот вопрос себе и сейчас, стоя на небольшом выступе на высоте шестого этажа. Я нахожусь так высоко, что мне кажется, будто я сам стал частичкой неба. Я смотрю вниз, на асфальт, и весь мир плывет. Тогда я закрываю глаза и наслаждаюсь тем, что все вокруг меня медленно раскачивается. Может быть, на этот раз я все-таки совершу прыжок – и пусть воздушные потоки унесут меня прочь. Я буду плавать в невидимом бассейне, нестись вместе с течением до тех пор, пока от мира и меня больше ничего не останется.

Я уже и не помню, как забрался сюда. И вообще я мало помню из того, что было до субботы, по крайней мере из того, что относится к нынешней зиме. Это происходит постоянно, я то отключаюсь, то снова прихожу в сознание. Я похож на того старика, Рип ван Винкля^[1]. Вы то видите меня, то не видите. Только не подумайте, что я привык к такой жизни, нет. Причем последний раз оказался худшим из всех. Я проспал не день или два и даже не неделю, я проспал все праздники: День благодарения, Рождество и Новый год. Не могу точно сказать, почему на этот раз все оказалось по-другому, но, проснувшись, я чувствовал себя мертвецом. Да, я очнулся, но совершенно опустошенным, как будто кто-то за это время высосал из меня всю кровь. Сегодня шестой день моего бодрствования и первая неделя после четырнадцатого ноября, как я снова хожу в школу.

Я открываю глаза. Земля на прежнем месте, такая же твердая, как и всегда. Я нахожусь на школьной колокольне. На крохотном выступе сантиметров в десять. Сама колокольня невелика. Здесь всего лишь пара метров бетонной площадки да невысокая каменная стена, служащая оградой, через которую мне пришлось перелезть, чтобы попасть сюда. Время от времени я стучу по ней ногой, дабы убедиться, что она по-прежнему здесь.

Мои руки направлены чуть в стороны и вверх, как будто я намерен прочитать проповедь, а весь этот не слишком большой и скучный городок и есть моя паства.

– Дамы и господа! – кричу я. – Добро пожаловать на мою смерть.

Вы, наверное, ожидали услышать от меня слово «жизнь», потому что я лишь недавно очнулся, но ведь я могу думать о смерти только тогда, когда не сплю. Я вещаю так же, как это обычно делает наш школьный проповедник, выкрикивая слова и выбрасывая руки вверх, отчего кажется, что и слова вылетают изо рта, дергаясь и извиваясь. Я почти теряю равновесие. Теперь я держусь за край ограды за спиной, но этого, к моему удовольствию, никто, похоже, не замечает. Поймите меня правильно: трудно сохранять полное хладнокровие, когда в это же время приходится судорожно цепляться за каменную ограду, как птенец, боящийся выпасть из гнезда.

– Я, Теодор Финч, будучи в нездравом уме, завещаю все свое имущество Чарли Донахью, Бренде Шенк-Кравиц, а также своим сестрам. Все остальные могут отправляться на… к чертовой матери.

Мама довольно рано научила нас этому слову, предупредив, что лучше его не использовать, но оно, к сожалению, прочно засело в моей голове. И хотя звонок на урок уже прозвенел, кое-кто из моих одноклассников все еще оставался на своих местах. Идет первая неделя второго полугодия последнего года в школе, но они ведут себя так, будто обучение уже закончено, и они свободны от занятий. Один из них даже смотрит вверх, как будто слышит мои слова. Другие даже не поворачивают головы. Они или вообще не замечают меня, или решили: «Подумаешь, какое дело! Это же всего-навсего наш Теодор Фрик». Потом мой одноклассник отворачивается и указывает всем остальным куда-то в небо. Поначалу мне все же кажется, что он указывает на меня, но почти в --">