Алиса Аркадьевна Ганиева - Салам тебе, Далгат! / сборник

Алиса Ганиева Салам тебе, Далгат! (сборник)

Салам тебе, Далгат!

Салам тебе, Далгат! Повесть

1

Сразу попав в тесноту, Далгат почувствовал себя плохо, но обступающие навесы спасали от солнца. Сначала его как будто обхватили стиральные порошки, куски хозяйственного мыла, выжигающие глаза солнечным отсветом щетки для посуды из проволоки, шампуни, резинки для волос, целлофановые пакеты с хной и басмой, лавровые веники. Потом неожиданно и пестро со всех сторон нависли бюстгальтеры с гигантскими чашечками, ворохи разноцветного, дешевого женского белья, два раза Далгата сильно защемило двумя крупными женщинами, выбиравшими себе что-то в проходе. Торговка лет сорока, с золотым зубом, взмахнула красными панталонами перед его лицом: «Молодой человек, купи себе – не пожалеешь» – и затряслась от смеха. Соседки шумно захохотали вслед.

Вырвавшись из тесных рядов, Далгат оказался снова на ярком солнце, и тут же его чуть не сбила грязная железная тележка, вылетевшая, дребезжа, из-за поворота – ее гнал перед собой неопрятно одетый человек. «Расходись, расходись!» – кричал он низким и грубым голосом, который перекрывался из динамиков криком местной мегазвезды. «Бери, хорошие, женщина, очень хорошие», – захлебываясь, нарастало со всех сторон. Черные от загара, измученные торговлей под жарящим солнцем, прикрываясь от неба кусками картонки, тут и там сидели и стояли торговцы. Кое-где попадались мужчины, спрятавшиеся в тени «КамАЗов», а из кузовов скатывались спелые и тяжелые арбузы и дыни. «Слаткий априкос» – читал Далгат пьяными глазами.

Красными горками лезла в глаза малина, рваными бумажными обертками лежал зеленый молодой фундук, солдатскими отрядами громоздились лихо уложенные пирамидки оранжевой хурмы, груш, яблок, помидоров, тут же рядом стручки фасоли, крупные, мелкие, продолговатые, фиолетовые, зеленые и почти красные виноградные кисти. Ходил, зачем-то нося длинную плеть, усатый сборщик налогов.

Рядом с товаром, выведенные на куске бумаги шариковой ручкой, лепились названия сёл, откуда их привезли: «Гергебиль», «Ботлих», «Ахты»… Под прилавками, между раздавленными гранатами и персиками ползали полуслепые и блохастые котята. Распаренные и уморенные, с возбужденно бегающими глазами, вокруг двигались люди. Осторожные старушки с аккуратными хвостиками, утомленные девушки в блестящих вечерних платьях, на каблуках и с ведрами огурцов в руках, парни в спортивках, дамы с вуалетками. «Бери, парень, зелень, бери! Петрушка, кинза, укроп! Все свежий!», «Парень, смотри, какая картошка, хорошая, не червивая, взвесить тебе?», «Подходи, откуси абрикос, на, пробуй», «Возьми тоже на пробу, парень, яблоки сочные, некислые». Впереди, преграждая Далгату путь, шла слегка разболтанная женщина в соломенной шляпе.

– Женщина, какая шляпа у тебя, дай примерю, – пристала к ней продавщица морковки.

Схватила тут же шляпу, надела на неухоженную голову, стала вертеться, соседки подошли, стали поправлять поля. Хозяйка шляпы растерянно тянула к ним руки. Созерцательно и добро улыбающийся торговец выплюнул разжеванную веточку, закричал через проход:

– Забери у нее свою шапку, женщина, у нее руки грязные, запачкает тебе всё!

Далгат прошел мимо и свернул в пахнущий кровью, но темный и прохладный мясной павильон, где с потолка нависали длинные телячьи, бараньи и прочие туши, где тут и там работал ловко и споро топор. «Бери, молодой человек, отличная баранина», «Куры берем, куры берем». В рыбном отделе трепетали еще живые рыбы, ловя последний воздух большими губами, торговки живо обрабатывали и чистили, блестела чешуя. Мужчина в грязном синем фартуке бил большую рыбу головой о прилавок.

Впереди, мельком, – знакомый полупрофиль, длинная, толстая, рыжая, почти до колен коса. Саки́на шла, чуть отставая от матери, косясь на прилавки, в белых костлявых пальцах висели пакеты с мясом, на пакетах – смуглая женщина с курчавыми волосами и красные латинские буквы. Далгату живо захотелось схватить у мясника нож, пойти вприпрыжку следом, а потом, не давая обернуться, грязным, испачканным кровью ножом отрезать толстую косу, чтобы девушка кричала, плакала, чтобы собралась круглоротая, любопытствующая толпа. Желание было неодолимым. Далгат даже представил, как повернется ее сухая, с хронически синими веками мама, как почернеет от гнева и удивления.

Сакина пробиралась к бело-прямоугольному, слепящему солнцем --">