Джим Шепард - Наследие предков

лежит навзничь и похрапывает. Из какой-то невероятной дали доносится свист — тонкий-претонкий.

Говорят, когда Александр Македонский покорил весь известный мир — когда он наконец завладел даже долиной Инда и довел свои фаланги до головокружительных пропастей и утесов Кашмира, — небольшой отряд получил от него задание изловить йети, которые маячили на самых вершинах, дразня его своим видом. Отряд погиб, и йети ускользнули от знаменитого полководца. Плиний-старший, который позже пал жертвой своей собственной тяги к знаниям, пытаясь изучить естественные процессы во время извержения Везувия, утверждал, что в Земле сатиров — в горах к востоку от Индии — обитают чрезвычайно проворные существа, способные бегать как на двух ногах, так и на четвереньках. Они подобны людям и так шустры, что поймать можно только старое или больное.

Элиан, историк времен императора Септимия, сообщает, что и легионы последнего потерпели неудачу с теми же сатирами — по его словам, они с головы до пят заросли косматой шерстью и удивительно метко бросают камни. А еще в 1832 году первый британский представитель в Непале описал неизвестное прямоходящее существо, покрытое длинными темными волосами и не имеющее хвоста.

Но, конечно, настоящий интерес к йети вспыхнул на Западе лишь после того, как их следы якобы обнаружил ученый — знаменитый специалист по Тибету Лоуренс Уодделл. А в 1921 году о загадочных животных на северных склонах Эвереста, на высоте в девятнадцать тысяч футов, сообщил натуралист Говард-Бэри, и тогда же некий репортер перевел тибетское имя йети как «отвратительный снежный человек» — ошибка, от которой мы страдаем до сих пор. «И не вздумайте гоняться там за этими мифическими тварями — отвратительными снежными людьми», — предупредил меня рейхсфюрер во время нашей заключительной встречи наедине перед моим отъездом.

— Что они едят? — спрашивает Бегер, когда мы отправляемся в путь на следующее утро. Теперь он обычно проезжает часть дневного перехода на каком-нибудь из вьючных животных, чтобы дать отдых ноге. Повсюду, насколько хватает глаз, простирается однообразная пустошь. Кое-где торчат пучки ломкой желтой травы. А ведь сейчас лето, когда растительность обильнее всего.

— Ледниковых крыс, — отвечает ему Гулам из начала колонны в десятке шагов от нас. — Кроликов. Могут и сурка.

На весь остаток утра нашу колонну останавливают ветра, приближение которых мы заметили еще за пару часов до этого. Когда они выметали последние несколько сотен метров, было видно, как их фронт взъерошивает равнину — четко по одной линии. Теперь, когда они достигли нас, мы идем, наклонившись вперед и не падая. Какой-то предмет одежды срывается с тюка и уносится вдаль. Спустя некоторое время мы собираем животных в кружок и силком усаживаем наземь, а сами прячемся внутри. Мы с Бегером накидываем на головы тряпки, чтобы спастись от секущей каменной взвеси. Нам слышно, как шерпы играют в бакчен, игру наподобие домино.

Мы планируем пройти по меньшей мере тысячу семьсот километров в глубь Чангтанга. Это тибетское название — синоним невзгод и запустения. На всем плато нет других растений, кроме полыни, крапивы, немногочисленных карликовых ив — они от нас, должно быть, еще за тысячу километров — да той сухой, выжженной солнцем игольчатой травы, которую сейчас несет ветром. Его границу населяют лишь два трудноуловимых кочевых племени. Главная роль шерпа, второго по старшинству после Гулама, — предотвращать своим колдовством град. В считанные минуты небо здесь могут затянуть ужасные тучи со смертельной начинкой. В одном из первых европейских отчетов об этом плато приводится список из пятерых погибших и напротив каждого имени значится: убит градом.

Ветер стихает так же быстро, как налетает. Мы снова встаем, и то, что мы стряхиваем с себя, блестит на солнце. Почва чуть ли не звенит под ногами — ее верхний слой, твердый, как кость, покоится на вечной мерзлоте, — но солнце печет вовсю, и вокруг нет никаких признаков снега. По нашим оценкам, мы находимся на высоте примерно в пять километров над уровнем моря. Из-за недостатка кислорода и постоянного возбуждения наши сердца колотятся круглые сутки.

Мы снова пускаемся в путь. Не проходит и часа, как носильщиков постигает большое --">