Евгений Львович Войскунский - Девиант

восторженным описанием процесса добывания мидий. Оказывается, у мидий есть, кто бы мог подумать, железа, выделяющая биссус, это такие нити, которыми она, мидия, прилипает к скале или свае причала, да и друг к дружке они тоже лепятся. Очень интересно. Олег и его товарищи ныряют и отдирают мидий от прибрежных скал. «А вода холо-одная, — писал он. — Мидии, когда их сваришь, замечательно вкусные. Питерские рестораторы хорошо за них заплатят».

Спустя недели три пришла открытка. Олег сообщил, что ему «обрыдла мидвозня» и что он скоро приедет.

Вдруг мне позвонил Джамиль. Спросил об Олеге, а потом — не смогу ли я перевести с испанского и на испанский несколько деловых писем? Конечно, могу. Я назначила встречу на станции метро «Октябрьская» — тут я обычно переходила на кольцевую линию и ехала в свою турфирму. Джамиль поджидал меня в назначенном месте — выдвинулся, улыбаясь, из толпы. Он теперь не очень походил на того лохматого студента в выцветших джинсах, каким запомнился мне. Шевелюра аккуратно подстрижена, по широким щекам пущены черные бакенбарды, и ладно сидел на плотной фигуре бежевый костюм с галстуком, излишне пестрым.

— Куда ты едешь? — спросил он, передав папку с письмами. — На Таганку? У меня машина, могу подвезти.

— Где ты работаешь? — спросила я, когда мы сели в его зеленые «жигули».

Джамиль ответил не сразу. Он осторожно выезжал из скопления машин.

— Где работаю? Ты знаешь, я не пошел в науку. Физики теперь не очень требуются, клянусь… Мы с братом на пару купили кафе.

— Кафе? — удивилась я.

— Да… Ну куда ты лезешь? — проворчал Джамиль, притормаживая, обращаясь к иномарке, опасно подрезавшей нас. — Понимаешь, отец нам помог. Мы там всё переделали. Придали национальный колорит. Завели нужные связи, в том числе с испанской фирмой, у которой хотим покупать маслины и столовое вино.

Он говорил несколько стесненно, словно оправдываясь в том, что пошел не в науку, а в коммерцию. Я сказала, что вполне его понимаю, что такое время теперь — умный может много заработать. Джамиль заулыбался.

— А я, по-твоему, умный?

— Думаю, да, — сказала я. — Вот только… можно дать совет? Галстук надо бы другой, не такой пестрый.

— Непременно сменю, — сказал он.

Мы договорились, что через неделю он приедет ко мне на работу.

Приехал точно в назначенное время. Я вышла из комнаты, где мы, туроператоры, работали, в коридор и отдала Джамилю папку с переведенными письмами. Он рассыпался в благодарностях, вручил мне коробку конфет «Рафаэлло» (надо же, угадал, мой вкус!) и пригласил поужинать в своем кафе.

— Спасибо, Джамиль, — сказала я. — Но я не смогу: сегодня приезжает Олег.

— Ну тогда в другой раз, — сказал он, пристально глядя на меня. — Олежке привет передавай.

После работы я поехала к Олегу. Он открыл дверь и гаркнул: «Holla, Оля!» В квартире пахло чем-то неприятным и, как всегда, было накурено. Они оба много курили — и Олег, и его мама-директор.

— Ты здорово загорел, — сказала я. — Как тебе удалось, на северном-то солнце?

— А что тут такого? Над Белым морем то же солнце, что и над Черным.

Мы вошли в его комнату, набитую книгами. И тут Олег вдруг пал на колени и, обняв мои ноги, воскликнул:

— Как ты прекрасна!

Синим пламенем горели его глаза.

Кто бы устоял при таком натиске…

Над его тахтой висела картина: трехмачтовое судно с массой парусов, упруго надутых ветром. Их отражения белели на сине-зеленых волнах. Мы лежали на тахте, переводя дыхание после бурных минут. Я смотрела на картину, мне почудилось, что мы плывем на этом паруснике — незнамо куда…

Олег сказал, прерывисто дыша:

— Боже, возможно ли именовать мир юдолью скорби… раз в нем дано вкушать столь дивные наслаждения… Но, увы! слабая их сторона в их быстротечности…

— Откуда ты выкопал такие слова?

— Это из «Манон Леско». Ты читала?

— Нет.

— Дам тебе прочесть, это же великая вещь, — сказал он. И добавил: — У тебя задорный смех, как у Манон.

Вот таким он был, Олег: напичкан книжными цитатами. Память у него была удивительная. Он запоминал целые страницы из книг, которые ему нравились, особенно о путешествиях, плаваниях, приключениях. Обожал книги Тура Хейердала, цитировал из «Аку-Аку»: «Подобных церемоний я не видел в Полинезии лет двадцать, с тех пор как расстался со старым отшельником Теи Тетуа в долине Оуиа на Фату-Хиве». Такие фразы восхищали его.

— Задорный? — Я --">