Джин П Сэссон - Мольба Мариам

Джин Сэссон МОЛЬБА МАРИАМ

От нашей героини Мариам Хаиль:

Эти воспоминания об Афганистане посвящены трем людям, которые любили эту страну всей душой: моим любимым родителям и моему «большому брату» Фариду, по которым я тоскую каждый день.

От автора Джин Сэссон:

Посвящается всем афганским женщинам, молча страдающим от оскорблений мужчин, которые должны любить и почитать их. Не сомневаюсь, эти женщины считают, что до них никому нет дела. Мне есть дело.

ПРОЛОГ

Афганские девочки могут предаваться мечтам, однако лишь желания мальчиков воплощаются в жизнь. Афганским миром владеют мужчины, а женщины, выполняющие по преимуществу роль прислуги, обязаны ублажать мужчин. И хотя всем известно, что мальчики должны вести себя жестко по отношению к девочкам, сердце мое обливалось кровью, когда я видел, как маленькие девочки робко пробираются в школу Шар-и-Нау в пригороде Кабула в первый учебный день.

Однако я заставил себя распрямить плечи, выпятить грудь и, крепко взявшись за руку матери, с самодовольным видом пройти мимо робких существ, которые испуганно жались к своим матерям и старшим сестрам.

Я ощущал важность происходящего, ибо меня одели во все новенькое, с иголочки — начиная от белой рубашки и заканчивая серыми шортами и черными туфлями. Я то и дело проверял, не осела ли на них кабульская пыль, — они были такими блестящими, что я мог рассмотреть в них собственное отражение. Я был облачен в очень дорогие вещи, так как в Афганистане люди тратят последнее, чтобы наилучшим образом обеспечить своих сыновей, хотя в моем доме никому не пришлось идти на такие жертвы, ибо моя семья была вполне состоятельной.

Это был 1966 год, и мне было пять лет. Мальчиков и девочек в Афганистане разделяют, когда они достигают половой зрелости, а до этого момента им позволено общаться друг с другом. Таким образом, мне предстояло оказаться в одном классе со своими сверстницами, хотя я и должен был вызывать большее почтение, будучи мальчиком.

Мы вошли в класс, и мама выбрала парту в той части, где концентрировались мальчики. Она склонилась, чтобы поцеловать меня, но я отпрянул, ощущая себя взрослым и стыдясь публичного проявления чувств. Мама погладила меня по недавно выбритой голове, бросила на меня последний ласковый взгляд и вышла, оставив своего единственного сына Йосефа Ага Хаиля. Это был самый счастливый момент в моем детстве, ибо я почувствовал, что скоро стану мужчиной, о чем мечтал с тех пор, как себя помнил.

Я оглядел класс. Мальчики собирались в одной его стороне, девочки в другой. Девочки, не привыкшие к отсутствию своих матерей, сидели, склонив головы, и казались парализованными от страха, мальчики вели себя вполне уверенно. Я оглянулся на маму, стоявшую в дверях и сдержанно кивнул ей.

В первые месяцы учебы я зарекомендовал себя как один из самых отважных мальчиков в играх и прилежный ученик, так как от мальчиков требовалось большее усердие. В сущности, школьная жизнь была довольно однообразной вплоть до того страшного дня, когда моя старая нянька, которую мы все называли Мумой, необдуманно надела на меня шорты с очень тугой застежкой.

Сейчас я уже могу простить ей эту роковую оплошность, ибо Мума так состарилась, что волосы ее побелели, как снег на горных вершинах, хотя она и красит их иногда хной. Она была родом из Паншера, того района Афганистана, где, по слухам, у женщин бывает столько молока, что они могут кормить нескольких детей. Именно по этой причине многие состоятельные семьи нанимают паншерских женщин кормилицами. Мума была кормилицей в семье моей матери в течение многих лет. Когда моя мать ждала первого ребенка, моя бабка Хассен отправила к ней Муму, чтобы та о ней позаботилась. Когда на свет появилась моя сестра Надия, выяснилось, что молоко у Мумы давным-давно закончилось, но моя мать все равно оставила при себе верную няньку.

И вот, когда в тот день мне потребовалось справить естественную нужду, я понял, что не могу совладать с пряжками. Служитель, работавший в туалетах для мальчиков, предложил мне свою помощь, но я отказался, поскольку должен был хранить свою тайну. Вскоре положение стало отчаянным, ибо, того и гляди, я мог обмочиться. Моя обычная уверенность уступила место сдавленным всхлипам. Тогда служитель схватил меня за руку и отвел обратно в класс --">