Ласло Варгаши - Котёл

Ласло Варгаши Котел

«Нет ничего более гнусного и омерзительного, чем так называемые „украинцы“! Это отребье, взращенное поляками из самых гнусных отбросов русского народа (убийц, карьеристов, пресмыкающейся перед властью интеллигенции), готово за власть и доходное место убить собственных отца и мать! Эти выродки готовы разорвать своих соплеменников, и даже не ради выгоды, а ради удовлетворения своих низменных инстинктов, для них не существует ничего святого, предательство является для них нормой жизни, они убоги умом, злобны, завистливы, хитры особой хитростью. Эти нелюди вобрали в себя все самое плохое и низменное от русских, поляков, и австрийцев, для хороших качеств в душе их не осталось места. Больше всего они ненавидят своих благодетелей, тех кто сделал им добро и готовы всячески пресмыкаться перед сильными мира сего. Они ни к чему не приспособлены и могут исполнять только примитивную работу, они никогда не смогли бы создать своего государства, множество стран гоняли их словно мячик по всей Европе, рабские инстинкты настолько въелась в них»

Отто фон Бисмарк

Часть первая

1

Уроженец Ивано-Франковщины, Дима Пузокряк, тридцати четырех лет, вынужден был мотаться по заработкам в основном в Россию, поскольку его супруга Мирослава каждые три года рожала ему двоих детей. Большинство женщин Галичины так поступали, начиная с 1948 года, когда многие семьи были выселены в Сибирь отцом народов за пособничество бандформированием и борьбу с советской властью.

Тогда бандеровцы днем работали на фабриках, заводах, в колхозах, а ночью, взяв автомат в руки, шли убивать представителей советской власти. Зародившаяся ненависть к старшему брату укоренилась в генах, и с тех пор не было и не могло быть мира между русскими и западными украинцами, исключая Закарпатье, где обитают русины. Дима был пастухом, дровосеком, дворником, подметал улицы, выгребал бытовую грязь и чесал зад председателю колхоза, у которого был такой живот, что достать до мотни собственными руками, он не мог, а чтобы воспользоваться газетой после того, как… не могло быть и речи.

Пузокряк этим занимался целых семь лет и казалось, был доволен судьбой. Если у председателя случался понос и были испачканы кальсоны, Пузокряк снимал их бережно с хозяина, стирал, сушил и нюхал, не исходит ли от них чего. Когда колхоз развалился, он подался в Россию. Это было просто. Достаточно сесть на поезд Ивано-Франковск-Москва, пройти таможенный контроль, и ты в десять утра уже в Москве. Овечий кожух и баранья шапка сразу выдавали его, и милиция тут же подходила, спрашивала документы.

Жена Димы Мирослава, настоящая патриотка, считала, что долг каждой бандерки рожать как можно больше детей, особенно мужского пола. Худо-бедно, но государство заботилось о детях, выплачивало пособия на каждого поросенка, то бишь ребенка, в довольно значительных суммах. Кроме того, у Галичины должна быть своя мощная армия.

— Война с москалями непременно начнется, не сегодня, дык завтра, — утверждала Мирослава в кругу близких, родственников и соседей, и ее поддерживали домашние, знакомые, соседи, кто помнил Степку Бандеру и даже представители властных структур. Некоторые работники властных структур тоже грешили: днем сидели в уютных креслах, а по ночам шли поджигать колхозные фермы.

Дима, муж Мирославы, разделял любовь супруги к бандеровцам и ненависть к москалям, поскольку он с детства привык к тому во всех бедах великого народа Галичины, потомков польской шляхты, виноваты москали. Нет дождя две-три недели — москали виноваты, идет дождь, не переставая две-три недели, москали виноваты, закололо в боку, опять же москали проклятые виноваты. Зомбированное населения Галичины верило в Степана Бандеру, сокрушалось, что он не дожил до наших дней, когда слово бандер превратилось из ругательного в почетное, в чем опять же, москали виноваты.

Дима Пузокряк часто уезжал на заработки в Россию, работал среди своих врагов москалей, но ничего крамольного в них не находил, и только расстраивался. Они угощали его православной и даже закуской и куревом, он, молча, протягивал руку, опрокидывал стакан, яростно курил и затягивал какую-нибудь песенку о ридной неньке Украине.

— Дима, давай еще! Нам нравятся хохлацкие песни, — просили коллеги по работе.

— Не хохол я вовсе, — --">