Лия Флеминг - Дети зимы

больше сил на этот могучий ствол, чтобы отвлечь свои мысли от предстоящих похорон.

Пора ему хоть немного успокоиться. Карантин скоро закончится. Он уже все распланировал, как подготовит поля и купит ярок. Но на сердце лежала свинцовая тяжесть, а на душе было муторно.

Он выпрямился и вытер пот с нахмуренного лба, поглядел вниз, на зеленую долину, на пятна серых скал. Там не было ни одного белого пятнышка. На церковном дворе кричали грачи, кроншнепы давно улетели, стая дроздов что-то клевала на лугу, где Ник обычно держал своих племенных баранов. При мысли о них он едва не заплакал. Ведь это были не просто бараны, это была его гордость, результат многолетней селекции.

Как доверчиво они шли за мешком с кормом, когда он вел их на смерть. Его овцы испугались чужих людей и защищали своих ягнят. В тот ужасный день, когда все сидели дома и смотрели финал кубка УЕФА, он стоял с забойщиками до конца, пытаясь успокоить панику в стаде, и казался сам себе подлецом и предателем.

Для забойщиков скота это была привычная работа, но молодая девчонка, ветеринар, видно, новенькая, побледнела, когда делала смертельные уколы ягнятам. Овцы блеяли в панике, рвались к детям, казалось, они рыдали. Вот так, постепенно, было уничтожено все стадо. Наступила тишина. Лишь из кабины фургона слышались звуки радио – водитель пытался узнать счет финального матча.

Он смотрел на все и рыдал, не стыдясь своих слез; все, над чем он трудился годами, лежало теперь перед ним безжизненной грудой. Потом чернорабочие забрасывали туши овец в фургон, словно мешки шерсти. Смотреть на это было невыносимо, но он выстоял все до конца. Ведь это было его стадо. Он видел, как рождалась каждая овечка, каждый барашек, а теперь смотрел на их смерть. На их массовое убийство.

В Долинах овцы ягнились поздно, чтобы избежать суровой зимы и сырой весны. Но разницы это не составило. И как только он допустил такую болезнь в своем стаде? Никакая компенсация не сотрет из его памяти ту страшную сцену или то, что Брюс Стикли позвонил ему по телефону через считаные минуты после уничтожения стада, чтобы сделать свое подлое предложение.

Ник занес топор и с силой ударил по дереву. Да, было искушение все бросить. Дом висел у него на шее будто тяжелый камень. Мать устала. К чему были все его исследования, все советы, которые он слышал со всех сторон? «Попробуй то, купи это». Ведь все знали, что в карманах жителей Долин водятся деньги. Надо ему быть осторожнее.

Уинтергилл дорого ему обошелся; его первый брак рухнул, потому что жена-горожанка Мэнди не выдержала одиночества и суровых зим. И все-таки его привязывали к этому дому мириады незримых нитей. Ведь ему скоро сорок два года. Не слишком ли поздно искать другую жизнь за пределами Долин? Ну, допустим, он освоит новую профессию – и что будет делать?

Господи, ты ведь никогда и не знал другой жизни! – мысленно воскликнул он. Как ты будешь жить здесь дальше, если некому продолжить твое дело? Даже Джим предал его и свел счеты с жизнью, а ведь у него осталось двое сыновей. Сам он давно уже принял решение – не иметь детей, чтобы они не страдали от незавидной фермерской доли. Хотя это решение далось ему нелегко.

Погруженный в свои невеселые раздумья, Ник равнодушно смотрел на раскинувшиеся перед ним красоты: на ферму, примостившуюся над долиной на высокой площадке; на речку, вьющуюся змеей среди осенних лесов; деревья уже окрасились в янтарь и багрянец; ветер гнал по потемневшему небу штормовые облака. Не за горами и первый снег.

Он ощутил знакомое щекотанье в затылке. Он был не один.

Она следила за ним.

Даже резко обернувшись, он не увидит ее лица. Он не очень понимал, кто она такая, древний призрак, прятавшийся в его рощице, рыскавший по его полям и пустошам. В ее присутствии не было ни утешения, ни благоприятной ауры. Он видел ее лишь однажды, много лет назад, возле кельтской стены.

– Отцепись от меня, старая карга! – заорал он и снова в ярости замахнулся топором.

Заготавливать дрова на продажу, чинить стены и ремонтировать технику – не жизнь для фермера, но эти занятия поддерживали тонус в мышцах, отвлекали от тягостных мыслей. Слишком многие его дружки разжирели за последние месяцы, после страшного удара. Бар «Летящий Орел» искушал, обещал забвение; хотелось напиться до беспамятства. Но Ник знал: если он потеряет хорошую физическую форму, с ней уйдут и скудные остатки его гордости.

Даже мать не знала, что он может видеть такие штуки --">