Джули Пауэлл - Джули & Джулия. Готовим счастье по рецепту

рецепт в ее первой книге. Она не возражает, если вы добавите в суп морковь, брокколи или же зеленую фасоль, но какой в этом смысл, если цель ваша — сама простота?

Сама простота. Звучит как стихотворная строка, не правда ли? То, что доктор прописал.

Но мне доктор прописал совсем не суп. Мой доктор, а если точнее — мой гинеколог, прописал мне родить ребенка.

— Ваши гормональные нарушения возникли из-за поликистоза яичников, вы об этом уже знаете. Да и вам как-никак под тридцать. Сами посудите — более подходящего времени уже не будет.

Эти слова я слышала не в первый раз. Уже который год мне капают на мозги — с тех самых пор, как я во второй раз продала свою яйцеклетку за семь с половиной тысяч долларов. А в первый раз я вознамерилась выступить донором пять лет назад, и тогда мне было двадцать четыре года. Вообще-то, слово «донор» в данной ситуации звучит нелепо и смешно, ведь, когда просыпаешься после наркоза, расставшись с полудюжиной зародышевых клеток, в приемной больницы тебя, донора, ждет чек на немалую сумму. После первого своего донорства я не собиралась повторять этот опыт, однако три года назад мне позвонил врач с загадочным европейским акцентом и спросил, не желаю ли я прилететь во Флориду для второго захода — видите ли, «наши клиенты остались весьма довольны вашим первым донорством». Донорские яйцеклетки — довольно новая технология, и никто не знает, будут ли доноры яйцеклеток судиться за опеку лет через десять. Поэтому вопрос этот обычно обсуждается с неизбежным использованием неопределенных местоимений и всяческих эвфемизмов. Но смысл этого звонка заключался в том, что где-то в Тампе уже бегает вторая маленькая «я» и родители второй маленькой «меня» настолько довольны ей (или им), что хотят еще одного такого же. Мне хотелось закричать: «Погодите — вы еще пожалеете об этом, когда они достигнут половой зрелости!» Но семь с половиной тысяч долларов, как вы понимаете, на дороге не валяются.

Короче говоря, после этого второго «забора» (в клиниках по лечению бесплодия это называется «забором» — они вообще используют множество двусмысленных определений, прямо как в Библии) у меня и обнаружили поликистоз яичников. Звучит ужасно, но реально это означает, что я разжирею, покроюсь волосами, а чтобы зачать, мне придется выпить гору таблеток. Другими словами, мне еще предстоит наслушаться этого библейско-гинекологического жаргона в клинике бесплодия, правда, уже в другом качестве.

Ну так вот. С тех пор как мне поставили этот диагноз, все врачи словно с ума посходили на почве моих перспектив деторождения. Дошло до того, что волынку «скоро тридцать» завел даже мой добряк-ортопед, седенький дедуля (я и тут отличилась — в двадцать девять умудрилась заработать грыжу межпозвоночного диска).

Ладно мой гинеколог, тот хотя бы знал, о чем говорит. Может, поэтому я героически сдержалась и не заорала на него, когда, протирая расширитель, он повторил это в очередной раз. Правда, когда он вышел, я все-таки запустила ему вслед своей темно-синей шелковой туфелькой — она попала как раз в то место, где секунду назад находилась его голова. Каблук с глухим стуком ударился о дверь, прочертил по ней черную полосу, после чего туфля упала на стол, опрокинув стеклянную банку с ватными палочками. Я кинулась собирать палочки с пола и со стола и запихивать их обратно в банку, а когда до меня дошло, что они теперь уже не стерильные, я просто свалила их в кучу рядом с коробкой с одноразовыми иглами, после чего втиснулась в свой винтажный костюм сороковых годов, которым так гордилась еще утром, особенно после того, как мой сослуживец Нейт заметил, что в нем моя талия выглядит тоньше (при этом исподтишка косился на мою грудь). Правда, после поездки в электричке без кондиционера от Нижнего Манхэттена до Верхнего Ист-Сайда он весь помялся, а под мышками расползлись пятна пота. Потом я тихонько улизнула, заранее приготовив пятнадцать баксов — плату за прием, пока никто не обнаружил, какой разгром я учинила.

Спустившись в метро, я сразу поняла, что что-то не так. Еще не дойдя до турникета, я услышала низкий подземный гул, эхом отдававшийся от кафельных стен, и заметила, что снующих с бессмысленным видом людей как-то больше обычного. В застоявшемся воздухе чувствовался резкий привкус недовольства. Время от времени «система оповещения» о чем-то «оповещала», но ни одно из этих похожих на тарабарщину сообщений не привело к появлению --">