Алексей Петрович Арцыбушев - Милосердия двери. Автобиографический роман узника ГУЛАГа

преподобного Серафима, а их было очень много, четвертыми мощами у четвертого столба будут его мощи, куда он сам придет при огромном стечении народа в подтверждение всеобщего воскресения. Этого чудесного события ждет Святая Русь. Когда оно произойдет, знает один Бог, но оно будет. В это верит русский человек, в это верили мои предки, в это глубоко верю и я^[2].

А сейчас пока Канавку еле-еле заметно; на месте монастырского кладбища – хоккейное поле и построена школа, храм Преображения стерт с лица земли, Тихвинская церковь сгорела, соборы разграблены и в мерзости стоят и запустении (см.: Мф. 24: 15), крест на колокольне сперва был согнут дугой, потом купол и вовсе сорван, а вместо креста – антенна в виде шестиконечной звезды. Казанскую церковь, с которой снесли колокольню и верхнюю часть шатра, превратили в дом, в котором сперва располагался райбанк, а ныне склад продуктов и хозтоваров, а в подвальном храме с четырьмя столбами, у которых лягут четверо мощей угодников Божиих, стояли сейфы с деньгами и бумагами, тщательно охраняемые современной электроникой. Все изломано, все исковеркано, оплевано. Залиты мерзким асфальтом, замурованы до поры до времени святые могилы, к которым шли на поклонение все чтущие дивеевскую святыню люди, а часовенки над ними, за оградой Казанского храма, сровнены с землей, но средь всей этой асфальтовой пустыни уцелела одна береза, росшая у могилы первоначальницы: по ней-то люди и узнáют, где, когда придет время, искать обетованные мощи, так как могилки всех были рядом.

Удивительно, что все предсказания преподобного Серафима относятся только к Дивееву, которое Матерь Божия в своих явлениях преподобному определила как «четвертый Свой жребий на земле»; о Сарове нигде нет никаких предсказаний.

И немудрено, что этот святой уголок умирающей России избрали мои предки (дедушка и бабушка), чтобы в нем, рядом с глубоко чтимыми ими святынями, окончить свою жизнь и с верой уйти в мир иной. Посетив Саров и Дивеево несколько раз, пожертвовав Дивеевской обители колокола, дедушка приобрел участок земли и домик Мантурова на нем, который состоял из одной рубленой комнаты. Дедушка пристроил к нему анфиладу срубленных из сосновых бревен комнат, число которых равнялось семи, и огромную кухню с русской печью, плитой, ларями для муки. Были также и разные службы, банька, сарай, в котором поселилась корова Кукушка, и глубокий сводчатый погреб, с крюками коваными в потолке, с сорокаведерными бочками для квашения капусты, отсеками для картошки, бочонками и бочками под соленые грузди, моченые яблоки и иную постную снедь. Таким остался в моей памяти этот дивеевский дом, в котором и суждено мне было родиться в то самое осеннее утро 10 октября 1919 г.

Сияло ли осеннее солнышко в то утро, озаряя перламутровым светом своим обнаженные липы, еще не полностью сбросившие свою листву суковато-развесистые яблони, большие кусты сирени, еще полные листвой, и огромную березу, стоявшую посреди сада, которая с детских лет врезалась мне в память, так как ее длинные ветви, раскачиваемые ветром, были похожи на длинные руки матушки-регентши, управляющие монастырским хором: Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых… и на седалищи губителей не седе… (Пс. 1: 1) А может быть, все эти липы, яблони, сирень и береза мокли под осенним дождем. Одно могу сказать почти наверняка, что просыпался и засыпал я под мерный звон «дедушкиных колоколов», наполнявших своим призывным звоном и наш дом, и сад, и огромный огород за садом, в котором росла, цвела и выкапывалась дивная картошка. Ее сажали дивеевские послушницы, а за сохой шел Василий, вертьяновский крестьянин, жену которого звали Авдотьей.

Еще с ранних детских лет помню я то ли книгу, то ли папку в сафьяновом переплете, на которой тисненым золотом было написано: «Петр Михайлович Арцыбушев – нотариус Его Величества». Возвращаясь к нотариусу Его Величества, я должен сказать, что большую часть своей жизни он с семьей прожил в Петербурге, где и держал свою нотариальную контору; почему и при чем тут «Его Величество» – я не знаю, думаю, что его услугами пользовался Двор.

Семья у дедушки была большая – три сына: старший Миша (впоследствии дядя Миша), средний Юрий и младший Петя – впоследствии мой папа, а также еще две дочери – Наталия и Мария (тетя Наташа и тетя Маруся). О семье Арцыбушевых в петербургском свете с иронией говорили: «Все – на бал, а Арцыбушевы – в церковь». Этими словами сказано все. --">