Аглая Дюрсо - 17 м/с

Аглая Дюрсо 17 м/с

Часть первая Семнадцать метров в секунду

АНГЕЛЫ ДО КИНДБЕРГА

Я не боюсь жить. Хотя я читала несколько книг и кое-что слышала в переходах и коридорах больниц. Но мне некогда бояться, потому что практически все время я трачу на то, чтобы превратить этот драматический материал в песню козлов.

За исключением, конечно, ночи. Потому что ночью я сплю (как ни прискорбно в этом признаваться в моем возрасте). И за исключением, конечно, четырех часов утра, когда я вдруг внезапно просыпаюсь. В четыре утра поднимает голову мое рацио, задавленное дневным блеяньем. Рацио безжалостно начинает перечислять самые скверные строки из биографии. Год рождения. Полное количество прожитых лет (прожитых как попало). Ежемесячный доход. Социальный и матримониальный статус. А также мелочно припоминает все оперативные неудачи типа провала трех проектов за последние три месяца. От проектов и впрямь остались только космические долги и декорация салона самолета в натуральную величину, а также несколько кошмарных гигантских постеров в дубовых рамах.

В четыре утра становится очевидно, что пробуждение гораздо страшнее любого ночного кошмара. Особенно когда пялишься в потолок, явленный во всем безобразии деталей. Но! В четыре утра, чтобы не низвергнуться в пучину отчаянья и дотянуть до светлого времени суток, все-таки лучше думать о деталях.

Потолок этот — полное говно. Как-то в четыре двадцать утра я налепила на него фосфорные звездочки. Но штукатурка под тяжестью звездочек обвалилась. И обнажились швы каких-то тектонических плит, которые в хаотическом беспорядке нагромоздили строители в незапамятные времена.

Тинейджеры со двора тоже внесли в битву с рацио свою лепту. Они лепили на этот потолок пластиковые квадраты. Они лепили, а как только отпускали руки, квадраты отваливались. Потому что тектонические плиты сместились относительно друг друга и создали рельеф. Тинейджеры сказали, что говно вопрос — у них куча времени. И они могут тут постоять, подержать квадраты. Но я их прогнала, потому что тинейджеры в виде пожизненных кариатид меня совершенно не устраивали. От тинейджеров и квадратов остались клеевые разводы. Это самые мерзкие следы человеческой деятельности, какие я только видела в четыре утра.

К шести рацио сдохло под напором первых куплетов песни козлов. Это были куплеты про ноу-хау картинной галереи на потолке. Еще там был припев про три проекта. Провал трех проектов — не такая уж катастрофа, раз от него остался хотя бы фрагмент самолета и несколько гигантских постеров. Особенно постеров! Пара-тройка таких монстров, и мой потолок будет уделан окончательно!

Я еле дотянула до десяти, чтобы не выглядеть подозрительно на проходной в Останкино. Но я все равно выглядела подозрительно. Потому что постер, который я схватила из жадности, был самым большим. Он был 1,80 на 1,65. Я его доперла до ментов на проходной волоком. Но мент сказал, что не выпустит меня с достоянием телекомпании.

«Какое достояние телекомпании!» — как можно беспечнее сказала я менту. А потом я прошипела ему в ухо: «Это достояние национальной культуры. И хотя бы по этой причине не имеет никакого отношения к телевидению». Для убедительности я постучала ногой по резной дубовой раме, и мент сдался. Дубовые рамы были решающим аргументом во все времена существования станковой живописи.

Вообще-то никакое это было не достояние национальной культуры. Это было достояние IKEA. И являло собой принт гигантской розы, пурпурной и распустившейся до порнографической непристойности.

Чтобы запихать эту розу в багажник, не могло быть и речи. И поэтому я поперла розу волоком. Какой-то гражданин остановил машину (видно, сильно впечатленный рамой) и крикнул, что это вандализм. Тогда я поставила розу на ребро и поволокла так. А гражданин (сволочь, эстет) опять крикнул, что по такой погоде произведение повредится (за раму, гад, переживал). В погоде не было ничего непредсказуемого. Мелкие осадки и, как обещали, порывистый ветер. Некоторые порывы были до 17 метров в секунду. С семнадцати метров начинается угроза урагана. Вот что обещали по радио. И по-моему, на сей раз не соврали. Постер парусил. Но я не могла его выпустить из рук — в нем было спасение от ночного рацио и главная фишка сегодняшней --">