Михаил Алиевич Иманов - Чистая сила

Чистая сила

События действительные и те, которые мы только вообразили, по прошествии времени (а в особенности в удалении от мест, где они происходили или воображались), перемещаясь в памяти, постепенно стирают границу меж вымыслом и реальностью. Плохо это? хорошо ли? — думается, что такой вопрос неправомерен; излишен, во всяком случае. И если для полноты картины мы представляем происходившее с другими, как произошедшее с нами, то разве мы грешим против правды? И разве есть такое в мире (даже и из самого фантастического), что бы не могло хотя бы коснуться нас, родных наших, всех и каждого?!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Однажды, в вагоне поезда, во время жестокой бессонницы, беседовали мы с попутчиком. Сидели в едва освещенном пустом коридоре на откидных стульчиках, склонившись голова к голове, и вполголоса говорили. Вернее, говорил он один, а я слушал. Был он молод, почти мне ровесник, двадцати шести — двадцати семи, примерно, лет, среднего роста, широкоплечий, с круглым лицом. И ничего в нем особенного не было, только глаза — ласковые и виноватые. Я смотрел в них, когда он говорил, и мне казалось, что он с этой виноватостью и родился и что это было уже в самом детском его взгляде, когда никакого выражения маленькому человеку иметь еще не положено.

Рассказ его получался открытым настолько, что в некоторых местах я вынужден был опускать глаза или внезапно оборачиваться на вдруг послышавшиеся мне сзади шаги. Мне кажется, что он этого не замечал, да и безразлично ему было, как я воспринимаю и какова степень допустимой откровенности с незнакомым совсем человеком. Впрочем, мы были  с л у ч а й н ы е  попутчики, а это в корне меняет дело.

Рассказывал же он мне о том, как не сложилась его семейная жизнь, и что, после четырех лет их брака, жена ушла от него, и что ушла она к другому, и что забрала их дочь, и что ему невыносимо трудно, и что он сейчас едет: «Да разве не все равно, куда я сейчас еду, если мне ехать некуда!»

О своей жене он плохо не говорил, напротив, как-то слишком простительно, и я подумал сперва, что в этом есть большая и заметная доля этакой самоуничижительной рисовки. Но потом я понял, что ничего такого нет и что он в самом деле любит свою такую жену и никак не может понять, отчего все так вышло. «Он, может быть, и хороший человек, — говорил мне мой попутчик про нового мужа, — но ведь мы прожили целых четыре года, и у нас дочь». «Эх, — хотелось ответить мне, — куда как много: целых четыре года. Здесь люди по пятнадцати лет…» Но это только сначала мне так хотелось сказать, а потом я устыдился того, что подумал.

Он говорил не прерываясь, многое повторял по два и даже по три раза. Не знаю: делал ли он это от забывчивости или потому, что ему именно так нужно было выговариваться. Но что здесь думать — у всякого по-разному складывается рассказ о жизни, здесь о форме думать нечего, тем более, если жизнь не удалась.

Меня уже стал утомлять этот ночной бесконечный разговор: я чаще стал смотреть по сторонам, на свое отражение в черном стекле, на его отражение, на редкие огни за окном. И вдруг он прервался. Я, кажется, вздрогнул от этой внезапности, во всяком случае, присмотрелся к его лицу. И я увидел его лицо странным, а виноватое выражение его глаз уж слишком озабоченно-виноватым.

— Знаешь, — проговорил он глухо, как будто бы говорил откуда-то изнутри, из-под оболочки, — знаешь, я сейчас вот о чем подумал: я вот говорю, жалуюсь, и плохо мне, и больно, и тоска, и безысходно… а я вот о чем подумал — что я сделал за все свои годы жизни доброго хоть кому-нибудь? А? Хоть кому-нибудь, чтобы иметь право говорить о своих… Я подумал, и знаешь — я не смог припомнить.

Я начал с воспоминания об этом ночном разговоре, хотя никакого непосредственного отношения он к излагаемым здесь событиям не имеет (то есть совсем не имеет никакого отношения). Вспомнил ли я о нем, потому что и мой рассказ начинается с поездки, так, случайно, или по какой причине? — не знаю, но вероятнее всего последнее — «по причине». Причину же в двух словах не объяснишь, да, собственно, совсем и не нужно в двух словах: начнешь и все не в точку — либо что-то излишне-значительное выйдет, либо что-то уж очень --">