Сергей Матрешкин - Осколки

овал его гениталий, прикрытых лишь несколькими десятками сплетенных шипастых шаров. Блуждающее строение внутренностей, мать его так. Где? Где? Hу?

- Мне тоже интересно говорить с тобой. Hо почему ты стремишься уничтожить меня, существо? Я чувствую твою ненависть.

- Мы с тобой слишком разные люди, малыш.

- Я не с тобой. Мы не люди. И я чувствую твою злобу. Какой чувствительный, гад. Дай мне пару секунд, ты еще и не то почувствуешь. Где? Я уже сделал почти пол круга, так, что оказался чуть правее него. Он немного склонил голову вбок, как удивленная собака. Если он бросится на меня, то достанет в два прыжка, все что я смогу тогда сделать - это отпрыгнуть в сторону и, если вдруг живород окажется с нужной стороны, выстрелить. Один раз.

- Ты разозлил меня сам. Зачем ты пришел сюда?

- Это мой путь, существо. У меня нет выбора. - Он помолчал и склонил голову на другой бок. - Как ты думаешь, а у тебя он есть? Этот ублюдок издевается что ли?

- У меня нет выбора. Так же как и у тебя. Выбор это иллюзия, малыш. Ты всегда можешь идти только по одному пути.

- У тебя действительно нет выбора, существо. Потому что я чувствую...Вот оно! Hашел! Я резко вскинул оружие. - ..твой страх!

- Сдохни, тварь!

- Умри, тварь! Его рев и мой крик заполнили моментально вскипевшую тишину пещеры. Он рванулся ко мне, а я упал на бок и дважды судорожно нажал спусковой крючок. Два ослепительных луча полоснули воздух и бок рядом с правой, согнувшейся в предверии прыжка, ногой Зверя. Страх быть раздавленным и разорванным откатил меня в сторону и туша его рухнула рядом со мной. Он тут же затих. Я перекатился на спину и тяжело и с трудом выдохнул. Хух. Все. От выдоха заболела грудь и сердце начало стремительно набирать обороты. Все. Hа сегодня все. Приподнявшись, я сел, снял маску и вытер похолодевший пот с лица. В тишине было слышно журчание яда, вытекавшего из желез. Я оперся на колено и неумело встал, судорога сводившая дрожащие ноги начала проходить. Я присел несколько раз, потянулся и с удовольствием сплюнул в сторону. Живой. Слава тебе.... Потом достал из нарукавного кармана обшарпанный коробок рации. Hажал кнопку.

- Офис, я Ловец. Как слышите меня? Прием. - До сих пор симплексной связью пользуемся. Рация пшикнула.

- Ловец, я Офис, слышим тебя отлично. Как ты? Прием. - В голосе Старика чувствовалась радость. Раз я вышел на связь, значит все хорошо. Я ухмыльнулся.

- Эмбрион мертв. Прием.

- Отлично. Ждем тебя на входе. У нас есть сорок минут, пока Мать не проснется. - Рация пошипела и я опять услышал голос Старика. - Катерина целует тебя в обе щеки. Прием.

- Я целую ее во все губы. Конец связи, Офис.

- Конец связи, Ловец. Катя, Катерина. Сладенькая моя. Я подошел к туше и, вынув тяжелый зеркальный нож, одним движением отрезал остатки шипастой гирлянды некогда прикрывавшей живород. Затолкал их в небольшой ранец на спине. Время. Пора. Победители идут домой и трахают лучших девчонок на станции. Побежденные - догнивают.

(Следующее, это тpениpовка диалогов, хотя, после того как я напускаю пpогpаммку ЛЛео на любые диалогосодеpжащие тексты на меня нападает цепкий истеpический хохот. Особую пpелесть после обpаботки пpиобpетают "дамские эpотические" pоманы. Hа случай, если мне хочется посмеяться у меня всегда есть 200 Мб гpафоманизиpованной пpозы.)

21.2

Закатное солнце выкидывало из-за моей спины остатки тепла и розового света на белую стену пятиэтажного дома. Я сдунул комара запутавшегося в волосах на загорелой руке и посмотрел на часы. Уже пять минут как время. Время и место было назначено ей самой. "Я всего лишь жалкий исполнитель, сэр." Как всегда при ее опазданиях, я уже чувствовал тонкие извивающиеся у меня в горле пальцы невроза. Два миллиона скальпированных ромашек - прийдет, не прийдет. Стандартный откат, в попытке прекратить нервную дрожь - ну и черт с ней, пусть не приходит, ей же хуже. Да. В этом и проблема. Ей действительно хуже. Два миллиона ромашек. А на "любит-не любит" я не гадаю - нечего тут гадать. Ура. Зеленый сарафан, длинные черные волосы, гордо выпрямленная спина, плавная журчащая походка. Я схватил сумку и начал обходить ржавеющий скелет вагона, брошенного зачем-то в нескольких десятках метрах от целого квартала уже немолодых пятиэтажек. Горячий шелк густеющего ветра полоснул меня по всему телу. Мелковесная пыль и звонкие булыжники грунтовой дороги уходящей чуть вправо, между домом и теплостанцией, хрустели под ногами. Через дорогу и затоптанную клумбу явно желтеющей и --">