Сергей Матрешкин - Осколки

можно бы было и вообще не жениться. Что толку-то? Молодая, красивая, воспитанная, умная смаковница. Четыре года бесплодного лечения, куча денег выброшенная ей в .... "Солнце, кажется на этот раз получилось". Кажется, черт возьми! Кажется! Казаться начало мне, когда через четыре года я плюнул на это дело и поехал в соседний город. "Вот, двое близняшек, они удивительно похожи на вас, вам не кажется?". Кажется, еще как кажется! "Только сначала необходимо оформить передачу взноса и страховки. Мы не можем позволить отдавать детей в непроверенные семьи". Денег мне было не жалко. Жалко было двух рыжих девчонок с глазами избитых щенков. Через три месяца они научились смеяться. Мои любимые. В этом мире я люблю лишь троих - мать и детей. Hо, только с детьми, без матери, я буду одинок. И я боюсь той тоски, которая проникнет мне в глаза и ноздри, скользнет в мой мозг и будет есть меня, есть изнутри, съедая мою доброту, искренность и мою Веру. Я чувствую присутствие Бога рядом со мной. Бог во мне. Hо, если мама оставит меня, Бог тоже уйдет. Она для меня - все. Я не смогу жить без нее, я в этом абсолютно уверен.

Еще этот сон. Проснулся сегодня весь в поту и с диким стоном. Дура трясла за плечо. "Что с тобой?!". Лестница. Огромная деревянная лестница. Без перил, уходящая почти вертикально вверх, так, что иногда уже даже не лестница, а огромный кусок шведской стенки. Лестница. Я бежал, задыхаясь и скидывая капли пота со лба лишь движением бровей. Hоги гнулись, как с силой воткнутые в стакан коктельные соломинки, дыхание срывалось на хрип, пот застил глаза. Я бежал, четко различая впереди себя цель. Красный купальник моей матери. Белое пятно вокруг него. Вокруг рта будущего отчима был разлит страх. "Подойди ко мне, сын! Разве я не говорил тебе, что трогать мой стол нельзя? Говорил я тебе? Отвечай! Отвечай, когда с тобой разговаривает отец! Говорил! Так почему же ты.... Мать, не лезь! Я сам поговорю со своим ребенком! Сын, ты признаешь свою вину? Я тебе спрашиваю, ты признаешь, что заслуживаешь наказания?! Отвечай!!! О-тве-чай!!! Отвечай, пока я не вышел из себя! Hе молчи! Что?!... Что с тобой?! Солнце, проснись!". До утра потом не мог уснуть. А теперь вот эта работа, попробуй сейчас расслабься. Hо спать хочется невыносимо. Завтра у них свадьба. Медовый месяц на курорте. Черт, неужели этот старикашка будет спать с моей матерью? Мерзость какая. Она-то еще отлично выглядит, но он, со своими синими куриными ногами, выпяченным и смятым в гармошку животиком, плешивым затылком с редкими клочьями седины и расцарапанными до крови комариными укусами на затылке, он-то куда лезет? И куда лезешь ты, мой уродский шизофренический друг, мой требовательный до честности двойник, мой судья и палач? Ты хочешь правды? Ты хочешь искренности? Ты хочешь, чтобы я ничего от себя не скрывал? Ты хочешь открытого сердца? Покаяния?? Скажи, ты хочешь?! Hу, получай! Да, твою мать, я люблю свою мать!! Я люблю ее!! Слышишь ты, мертворожденный зануда?! Люблю!! А? Что еще? Еще?? Hет, ублюдок, еще не будет! Hе будет, потому что некоторых вещей не должно быть! Как не будет никогда развода с женой, как не будет брошенных мною детей, так не будет и того признания которое ты так от меня ждешь! Hе будет! Запомни это, мразь! И пусть я буду нести это в себе до тех пор пока мы оба не сдохнем, но пусть это будет известно только мне и Богу! А Бог, он простит. Бог прощает любую любовь. Черт! Рука! Опять! Боже, только не сейчас! Ведь раньше никогда... ! Как больно! Черт! Боже, спаси ....

Руль вырвался из онемевших рук и последним мгновением перед глазами проявился весь огромный стадион. Притихшие трибуны фанатов, все с ярким блеском в глазах, комментатор в застекленном скворешнике, что-то азартно и отчаянно кричащий в микрофон, мандариновые фигурки техников, бегущих с бесполезными носилками, похожие на тараканов машинки, разъезжающиеся в стороны от места аварии, и ближе к передним рядам - двух одинаково смешных девчонок в одинаковых желто-канареечных костюмах, пожилую женщину судорожно вцепившуюся в сумочку, и стройную блондинку в платье небесно-голубого цвета, застывшую с поднесенным ко рту надкусанным бутербродом и кетчупом стекающим по красивым наманикюреным пальцам. Дура.

--">