Александр Бенционович Гроссман - Образ жизни

— пустота. Татьяна Михайловна вошла и села рядом, взяла его руку.

— Вырастишь — разыщи родителей.

— Зачем? Захотят — сами найдут.

— Не держи на них зла, Петя, они подарили тебе жизнь.

— Кошка тоже даёт жизнь котятам.

Татьяна Михайловна повернула его к себе, увидела бездонную тоску в глазах, не смогла сдержать слёз и сказала только:

— Поверь мне — это не одно и тоже.

В детдоме появились новые женщины, набранные из местных. Они, хоть и числились воспитателями, в основном, занимались обслуживанием. Стихов не читали, зато дружно шинковали капусту и солили грибы. Им проще было сделать всё самим, чем терпеливо приучать детей. Предоставленные самим себе, дети слонялись по двору, забывая прежние порядки, а когда стали прибывать новые «воспитанники» — недавно осиротевшие, из «неблагополучных семей», постояльцы детских комнат милиции — от былого ничего не осталось. Образовалась новая среда обитания, в которой надо было уметь постоять за себя. Освоив несколько приёмов драки, Петя яростно защищался, приводя в замешательство заядлых драчунов — пробудился горячий нрав, дремавший в нём до поры. Беда только, что нападали часто исподтишка и не по одному. Перед началом школьных занятий пришёл новый заведующий, демобилизованный капитан-сапёр, человек нервный, издёрганный войной, но по-своему справедливый. Петя попался ему на пути, когда капитан нёс охапку дров, тот отшвырнул его ногой, как щенка, и прошёл мимо. До встречи с капитаном, взрослый мир, окружавший Петю, состоял из женщин. Его могли бранить, наказывать, но его не унижали. Петя заплакал от обиды, а заведующий, возвращаясь за дровами, обронил:

— Чего ревёшь, мужик. — Новый заведующий довольно быстро навёл порядок. Групповые драки прекратились, счёты сводили тихо. Одного ставили на шухере, в случае чего он свистел или кричал «полундра». С началом учебного года детдомовцев сплотил общий «враг» — поселковые ребята. Враждующие стороны постоянно искали повод подраться, и всё же это больше походило на игру и дальше разбитого носа не шло.

Этой послевоенной осенью Петя пошёл в школу. Прямо перед ним сидела Фая Повышева. Она то и дело вертела головой и две её короткие ржавые косички с вплетенными чёрными шнурками мелькали перед Петей и манили дёрнуть за шнурок. Однажды он так и сделал. Фая сверкнула прищуром зелёных глаз и бросила:

— Отстань, подкидыш, сирота казанская.

Петя дёрнул за второй шнурок: — Какая сирота?

Фая обернулась: — Уймись, еврей чёртов. Подожди, получишь своё.

На перемене, выйдя в коридор, Петя увидел, что трое из его класса исподлобья смотрят в его сторону, а Фая указывает на него рукой и тараторит без умолку. Все четверо двинулись навстречу и главный у них, рыжий Валерка, стал медленно заносить кулак, распаляя себя: — Сейчас умоешься… — С Петей такое уже бывало, он знал за собой эту особенность: мгновенно приходить в ярость и бросаться, не помня себя. Бросок вперёд, кулаком в нос правой, потом левой, головой в живот… Щупленькая детдомовская Маша с криком: «Наших бьют!» побежала в другой конец коридора. Ей навстречу бежали детдомовские любители помахать кулаками, но всё уже было кончено. Варвара Кирилловна крепко держала драчунов за шиворот и подталкивала в класс. Фая бежала впереди и повторяла: — Я скажу, я скажу… Никакие они не сироты, повариха ихняя, Алевтина, говорила, сама слышала, их мамки домой не взяли, а этот ещё еврей. Да, сама видела.

— Что ты видела? — спросила Варвара Кирилловна.

— В журнале на последней странице написано, сами давали отнести… — и осеклась. Сболтнула лишнее.

— Передай матери, что вечером я зайду к вам, — сказала Варвара Кирилловна, — с тобой, Валера, поговорю после уроков, а с тобой, Петя, — в детдоме.

Из школы детдомовцы возвращались гурьбой. Их не задевали. Боялись.

Уроки готовили в столовой. Сперва первые два класса, потом остальные. Петя попытался написать «еврей», но так и не решил, с какой буквы начинается это слово. Отсидев отведенный час, он пересёк двор, юркнул за дощатую уборную и затаился. За уборной забор заменяла ржавая колючая проволока, за проволокой овраг, заросший и тёмный в глубине. Петя подпёр проволоку, прополз под ней и пошёл вдоль оврага задворками посёлка. Школа была не далеко. Петя знал, что там никого нет, только бабка Анфиса убирается, ворочая парты. Он незаметно пробрался в учительскую, нашел журнал первого «Б» класса и стал листать с --">