Александр Бенционович Гроссман - Образ жизни
Название: | Образ жизни | |
Автор: | Александр Бенционович Гроссман | |
Жанр: | Современная проза | |
Изадано в серии: | неизвестно | |
Издательство: | неизвестно | |
Год издания: | - | |
ISBN: | неизвестно | |
Отзывы: | Комментировать | |
Рейтинг: | ||
Поделись книгой с друзьями! Помощь сайту: донат на оплату сервера |
Краткое содержание книги "Образ жизни"
Я начал писать и сразу выяснилось, что своих слов у меня нет. Весь текст — мозаика из чужих мыслей, слов и метких выражений. Бесценный дар ушедших поколений. «Но ведь они для того и писали, — успокаивал я себя, — а я для того и читал». Примирил меня с собой симпатичнай мне автор «Русских вопросов» Б.Порамонов. «Нынешнее литературоведение установило, что такие заимствования (подчас бессознательные) являют литературный закон. Любой текст — палимпсест, автор пишет на чужом черновике». Я осмелел и назвал свой палимпсест Modus vivendi. В нём нет авторского вымысла. Все описанные события происходили с близкими мне людьми.
Эта незамысловатая проза написана от первого лица. Надеюсь, никто не станет отождествлять это лицо с автором. В умеренных дозах автор разлит повсюду. «…у писателя все книги исповедальны», (Б.Шоу). Я прикрылся глубоко уважаемыми мною именами. Соблазн сопричастности и кто мы без них? События этой хроники разворачиваются на просторах «братской семьи народов» и завершаются на обетованном пятачке — в Израиле.
Читаем онлайн "Образ жизни". [Страница - 4]
Детдом разместили в длинной бревенчатой постройке. Низкое крыльцо вело в светлый коридор, вдоль коридора тянулся ряд дверей в комнаты — раньше классы, теперь спальни. В спальнях стояли печи-колонки, обшитые кровельным железом и выкрашенные в чёрный цвет. Топили дровами. Вечерами было душно и жарко, ближе к утру мёрзли. Почти всю первую зиму дети просидели на кроватях, поджав под себя ноги «для сугреву». Воспитатели, чтобы удержать детей в кроватях, читали им сказки, разучивали хором стихи и песни. Ждали тёплую одежду и обувь, но до провинциального детдома очередь дошла не скоро, не в эту зиму. Татьяна Михайловна тоже сидела на кровати и читала по памяти: «Мороз и солнце, день чудесный…»[1]. Петя надышал и протёр рукавом гляделку в узорах на стекле. За ним последовали другие, и, глядя на них, приникших одним глазом к мутнеющему пятну, воспитательница расплакалась. Молодая и энергичная она нашла простой выход — тёплую одежду собрали в одном месте и стали выводить детей небольшими группами по три-четыре ребёнка — девочек и мальчиков одинаково запелёнутых в шерстяные платки воспитателей. Прогуливая детей, Татьяна Михайловна читала вечные строки и указывала рукой в подтверждение словам. Петя смотрел, слушал и запоминал. Что-то на время, а что-то и навсегда. Дни проходили сносно — от еды до еды, неприятности начинались ночью.
На ночь в коридоре возле дверей ставили вёдра. Для тех, кто не мог дотянуться до края, возле ведра клали кирпичи. В холодном коридоре вёдра казались ещё холодней. Хуже всех приходилось маленьким девочкам. У щупленькой Маши ручонки как-то не выдержали, она провалилась в ведро и перевернулась вместе с ним. Дети страдали недержанием, мочились во сне, лежали, свернувшись комочком, в мокрой постели, и простужались. Случалось такое и со здоровыми детьми — они крепились, страшась выбираться на холод, задрёмывали и облегчались. Бабка Анфиса посоветовала наклонить кровати так, чтобы ноги были выше головы. Под ножки кроватей стали подкладывать кирпичи — здоровым помогло, а больным не очень. Так это и тянулось всю зиму, мучительно для детей, воспитателей и нянечек.
Летом дети ожили. Едва ли не каждый день их водили в лес на облюбованную поляну, оттуда они совершали «походики»: в июне за смородиновым листом, ближе к осени за плодами шиповника. Каждый год на отчуждённой полосе вдоль тракта детдому вспахивали участок под картошку. Всё остальное детдомовцы делали сами. Копали картошку в сентябре. Выходило несколько радостных дней. Взрослые копали, младшие собирали, старшие грузили на подводу. Истопник Петрович разжигал костёр «до неба», пёк в углях картошку, все садились в кружок и ели, перекатывая горячий плод в ладошках. Татьяна Михайловна запевала: «… Ах, картошка, — объеденье, пионеров идеал! Тот не знает наслажденья, кто картошки не едал!»[2]. Чумазые малыши хлопали в ладоши и кричали: «тошка-тошка».
Четыре года Петя прожил при Татьяне Михайловне. Ежедневно слышал её речь, усвоил привитые ею правила поведения, прослушал стихи любимых ею поэтов и уже начал смотреть на мир её глазами. В трудные годы, в убогой одежде, всегда готовые есть, лишённые материнского тепла эти дети всё же не были лишены детства. Татьяна Михайловна научила их видеть и ценить красоту окружающего мира. Не всех, но многих. Это большое искусство.
Война шла к концу. Ещё предстояло погибнуть многим тысячам, но уже говорили о мирной жизни. Заведующая уехала в Ленинград готовить помещение к приёму детей. Вскоре от неё пришло известие, что вернутся только те, кого вывезли из Ленинграда. «Чужие», а их набралось уже больше двадцати, останутся в Бодье. Сперва жизнь разлучила Петю с матерью, теперь с той, что заменила её. Остался листок бумаги с адресом, написанным печатными буквами. Петя носил его в кармане, а когда выучился читать, запомнил.
В час отъезда Петя сидел на кровати и бездумно смотрел в окно. Никаких мыслей, никаких желаний --">Книги схожие с «Образ жизни» по жанру, серии, автору или названию:
Василий Илларионович Фартышев - Проза жизни Жанр: Современная проза Год издания: 1989 |
Марианна Борисовна Гончарова - Кошка Скрябин и другие Жанр: Современная проза Год издания: 2014 |