Николай Прохорович Крыщук - Ваша жизнь больше не прекрасна

Николай Крыщук Ваша жизнь больше не прекрасна

Известный петербургский писатель Николай Крыщук, лауреат премии «Студенческий Букер — 2009» за книгу «Кругами рая», названием нового романа отсылает нас к электронному извещению о компьютерном вирусе. Но это лишь примета времени, автор дал понять, что живет сегодня и среди нас.

Неприятное происшествие: утром в воскресенье герой понял, что умер. За свидетельством о смерти пришлось отправиться, самому. И поехали дальше. Нам предстоит побывать в разных исторических пространствах, задуматься о разнице между жизнью и смертью, о мнимой смерти и мнимой жизни и даже почувствовать, что смерть может быть избавлением от… Прекрасно и стремительно выстроенный сюжет — одно из главных достоинств этой блестящей и глубокой книги.

В какой момент в нас атрофировались человеческие чувства? Отчего жизнь похожа на небытие? Крыщук, вернее его «маргинальный» герой-рассказчик, не только ставит вопросы, но решается дать убедительные ответы. Но прежде всего этот роман — простая история человека, который хотел жить, любить и быть понятым. Со щемящим чувством каждый узнает себя в герое, а следовательно, примет и весь роман. Не только как приговор времени и обществу, но и как исповедь сына века.

ВАША ЖИЗНЬ БОЛЬШЕ НЕ ПРЕКРАСНА

Кого позовешь ты на помощь?

Ни любви, ни смерти, ни сна…

Из песни А. К.

Теперь слишком поздно;

Ваша жизнь больше не прекрасна.

Из электронного письма

с компьютерным вирусом

Тетрадь первая Неприятное происшествие

Утром в воскресенье

Сразу не повезло — я умер утром в воскресенье. В тот самый час, когда люди не могут сосредоточиться на обстоятельствах чужой жизни. Тем более смерти. Зарываются лицом в птичьи перья и не хотят просыпаться. А вдруг того коврика, где вышитая крестиком Аленушка, уже нет? Или комплимент начальнику получился слишком язвительным? И вообще, желудок после грибной подливки камнем под сердцем лежит. Может быть, рак? Тьфу-тьфу-тьфу!.. Не выговаривается. Тьфу-тьфу-тьфу!.. Язык, паралитик! Неужели и впрямь пора вставать?

Ну вот, а тут я со своей смертью. Никаких, естественно, ресурсов для потрясения.

И мне бы, конечно, нужно было быть деликатнее, но, видно, сил уже не хватило. Плафон сложил свой рисунок сначала словом «Зина», потом — «Зоя». И стало ужасно тоскливо. Я подумал, что ступеньки, по которым я столько лет поднимался к своему семейному счастью, истерлись задолго до моего рождения. По ним скользили еще какие-нибудь очаровательные фантоши прошлого века и напевали нечто из итальянской оперы, тоже уверенные в своей красоте и бессмертии. И от этой ничего не значащей и, скорее всего, надуманной картинки, мне вдруг стало так кисло.

Проигранная жизнь крутилась песенкой: «Слава-Слава-Слава-Славочка, мы посидим на лавочке…» Потом: «Ах, лава-лава-лава лавочка, разбил мне сердце Славочка…»

Подворотня сужалась, и в ней не горел свет. Потом из темноты проявились какие-то бандиты и все кричали, но никто не хотел ударить. Потом один все же ударил, а в руках у меня очутилась слепая монетка, подаренная на коктебельском пляже заранее обожаемой женщиной. Все, чего в этой женщине хотелось, было покрыто цветочками — осенними, фиолетовыми и серебристыми. Она, выкормыш мой, оказывается, решила уже стариться и надела закрытый купальник. Я дрался из-за нее…А монетка?

Классики, конечно, и в этом соврали. Какая там вся жизнь в хронологическом порядке? И одной картинки не слепить.

Вошла матушка. Лица на ней не было. Стала пробовать землю из цветочного горшка, разминать ее пальцами и нюхать. Потом заметила меня.

— Макаронов-то, сы́ночка, уже нет. Вчерашние все пережарились. А киномеханика, о котором ты спрашивал, звали Петей.

Киномеханик Петя был влюблен в нее пятьдесят лет назад, благодаря чему мама получила в деревне начальное кинематографическое образование. Потом уже начались университеты с моим отцом.

Я вдруг подумал, что, может быть, Петя — мой отец? Попробовал представить его. И не смог. Он освежал голову сырой травой и никак не хотел задумываться о планах продолжения рода. Сознание его было сосредоточено на расшнурованной маминой груди и не желало принимать в себя --">