Григорий Викторович Ряжский - Люди ПЕРЕХОДного периода

Григорий Викторович Ряжский Люди ПЕРЕХОДного периода

Автор выражает искреннюю признательность за неоценимую помощь, оказанную в ходе работы над книгой:

— рестораторам г-ну Г. Веневцеву и г-же Е. Веневцевой;

— заключённым ИК-10 г. Краснокаменска г-ну Петру и г-ну Павлу;

— отдельно — заключённому ИК-10 г. Краснокаменска г-ну Л. Родорховичу за такт и терпение;

— отдельно — заключённому ИК-17 г. Мурманска для осуждённых инвалидов г-ну Г. Айвазову;

— авторитетным предпринимателям г-же М.П. Рыбиной, г-же В. Милосовой и Ашотику.

Особая благодарность неизвестным спонсорам — организаторам ознакомительного пневмополёта в место действия основных событий романа.

Puto autem populo quid aliter videmus.

Administration^[1]

Часть 1 ГЕРМАН

Первым неладное почуял Парашют. Кстати, имя это он получил от Ленуськи, которая, будучи в ту пору женщиной чрезвычайно терпимой, да и во всех остальных смыслах просто милейшей, с первых же его полётных опытов не стала препятствовать этим необыкновенно затяжным прыжкам со шкафа на диван, когда котёнок, приземлившись, вонзал острейшие когти и как бы тянул на себя, выдирая из гобелена разноцветные нитки, невидимый парашют — в попытке собрать его в невесомую кучку.

Гобеленовую обивку, как вскоре и весь этот испанского производства диванчик, целиком, мы мысленно списали, не сговариваясь и не сожалея, и окончательно отдали на растерзание Парашюту. А что делать — за неимением прочих этот единственный ребёнок в нашей небольшой семье вполне мог позволить себе любое безобразие, какое только могло залететь в его кошачий ум.

Да и рос он быстро, потому что хорошо питался и в этом смысле не знал ни малейшего отказа. Да и с какой стати отказывать? Ежедневный саквояжик, набитый по самую защёлку ценными остатками ресторанного производства, доставлял к его ночному столу лично я сам, и сам же раскладывал угощенье в три-четыре разные мисочки. Ну сами посудите — как можно, к примеру, кусочек нежнейшего «Filet de poulet en pâte»^[2] соединить в пространстве одной, пускай даже кошачьей, посуды с порцией абсолютно непочатого десерта типа «Flan de fromage avec la purée de framboise»^[3], причём взятого не от края запечки, а выуженного из самой воздушной середины лотка.

Не выказав хотя бы единожды звериного протеста против предлагаемого мною меню, Парашют досрочно, что туловищем, что ленивыми, но пронзительно острыми мозгами, вызрел в величественного зверя, состоящего из солидного мехового торса, серого, перепоясанного равномерно расположенными по нему чёрными полосами, и громадной мудрой головы с заплывшими от неизбывных наслаждений глазами и топорщащимися в стороны жёсткими усами. Четыре явно коротковатые для такого могучего сооружения пушистые конечности, оканчивающиеся мягкими, в розоватую крапинку, неслышными подушечками, и пышный светло-серый хвост завершали картину нашего семейного благополучия. Мы — это любящие супруги с уже приличным стажем Герман и Елена Веневцевы.

В отличие от меня, усреднённого спроса и средней комплекции мужчины, нажившего по возрасту сороковник, по здоровью — парочку не слишком обременительных болячек, по жизни — кой-какую, тут и там, недвижимость и несколько банковских счетов туманного содержания — по состоянию душевного равновесия, Ленка, начиная с малых лет, подобной усреднённостью не страдала и в эту сторону не думала вообще. Она всегда была яркой, умной и хорошей. Такой она и продолжала оставаться все эти годы, несмотря на многочисленные проблемы, что начались когда-то и не отступали так или иначе вплоть до самого расцвета нашего семейного предприятия. Возможно, она уже тогда, в самом начале, в наши первые с ней совместные дни и ночи, была излишне хороша для такого дядьки, каким я когда-то не был, но со временем стал. Тем, каким сделался, привыкнув к счастью жить при ней и при нашем деле, как и к мысли о том, что рядом со мной всё давно уже выложилось в картину понятную и надёжную, без вытянутых до упора нервов, без дурных, отвлекающих от дела мыслей, без отчётливых желаний перемен к лучшему — и потому без особых затей, принуждающих выдумывать всё новые и новые рецепты избавления от них же. Но сколько бы я об этом ни думал и сколько бы попутных глупостей ни сотворял по мере врастания в нашу с Ленкой любовь, я так и не нашёл ответа на главный вопрос — отчего она, эта --">