Питер Бенсон - Две коровы и фургон дури

взяла с тумбочки у изголовья книгу и передала мне. Я открыл ее на первой странице. Она называлась «Кожа Изабель».

– Действие происходит в Ашбритле, представляешь? – сказала она.

– Да ну?

– Да. Тут про одного сумасшедшего ученого-профессора, который похитил женщину и проводил над ней опыты.

– Точно! Кто-то мне говорил, что об этом написана книга. – Я перевернул страницы. Бумага пахла сыростью, страницы трещали, как осенние листья под ногами. – Его звали профессор Хант.

– Верно, так его и звали. Знаешь, их история напоминает мне чем-то нас с тобой.

– Это что же ты имеешь в виду?

– А вот почитай. Сам увидишь. – Сэм дотронулась пальцем до страницы, которую я открыл. – Можешь почитать мне вслух? Если хочешь…

– Почитать тебе?

– Да.

– Сейчас?

– Если хочешь.

Я не знал, смогу ли я, но сказал:

– Попробую.

Сэм сложила руки на груди, откинулась на подушки и закрыла глаза.

– А с чего начать?

– Все равно с чего, – пробормотала она.

– Ну тогда я, наверное, начну с начала.

– Хороший план! – одобрила Сэм.

Я начал читать, и мне понравилось чувство, которое сквозило за словами. Речь шла о том, как человек теряет что-то очень важное и снова находит это, и я хотел сказать Сэм, что и я ощущаю то же самое. Нежность и утрату, обретение и любовь. Одно предложение звучало так: «До того как я встретил тебя, я не чувствовал себя потерянным, но я не знал, где нахожусь». Я хотел прочитать эти слова еще раз, специально для Сэм, но она уже спала. Я положил книгу на тумбочку, наклонился и поцеловал Сэм в макушку. Потом откинулся на подушку и задумался.

О чем я думал? Наверное, мне следовало бы подумать о хорошей работе на молочной ферме, которую я потерял из-за того, что не смог вовремя послать своего придурка дружка куда подальше. Или о том, что птицы на самом деле – толстые дождевые капли, а свиньи – розовые тени наших душ, заблудившиеся в мире невзгод и бедствий, которые мы сами насылаем на себя. Или о том, что в общем-то ничего не мешает мне побросать вещички в рюкзак, сесть на байк, выехать из Ашбритла и найти работу где-нибудь поблизости, где меня еще не знают. Но я не стал размышлять на эту тему, просто поцеловал Сэм в макушку еще раз, провел пальцем по багровому шраму и сказал: «Привет». Сэм не проснулась. Тогда я сел на кровати и выглянул в окно. Под окном спальни зажатое между облаками солнце истекало алой кровью, а черный дрозд пел из кроны соседнего дерева. Он пел сладко и нежно, словно медовая переливчатая флейта, словно ангелы в своих небесных домиках, словно обещание погожего вечера. Я посмотрел на поля, на изгороди, на деревья – мир вокруг был большой и спелый, как яблоко на ветке. Я увидел отца – он выходил из дверей нашего дома. Он постоял перед пикапом, повертел головой и плюнул на дорогу. Карбюратор уже ни к черту не годился, и отец собирался сегодня же заняться им. Затем я увидел худую, плешивую собаку, которая больше всего на свете обожала бегать за сухими листьями. Ее звали Ржава, и у нее был только один глаз. Она жила у людей на ферме по другую сторону реки. Ржава истерично залаяла на голубя, но быстро устала и легла прямо посреди дороги. Мимо пролетел еще один голубь, затем ворона. Что-то это значило, что-то важное. Но я не мог вспомнить, что именно. Тогда я снова лег рядом с Сэм, и обхватил ее руками, и слушал, как ее тихое сонное сопение растворяет в себе догорающий день.

--">